И не успел он это подумать, как ему опять захотелось мороженого…
К своему дому Боря возвращался часа через три. Карманы его куртки сильно оттопыривались.
Вот и их дом – громадный, десятиэтажный, двухкорпусный, в лентах длинных балконов. Тетя Феня подметала перед домом тротуар. Заметив Борю, она замерла, стала оглядываться и, наконец выронив свое основное холодное оружие, юркнула в подъезд.
А думала, самая грозная!
Когда Боря подбегал к лифту, из него как раз выходила Александра Александровна в своей неизменно ветхой шляпке, с тросточкой-зонтиком в одной и с книгой в другой руке, конечно же иностранной, с синим обрезом…
Увидев его, старушка отпрянула назад, захлопнула дверь кабины, и пальцы ее стали прыгать по доске с кнопками разных этажей… Что с ней?
Ах, опять приборчик? Боря мгновенно повернул ся боком.
– Простите… Я нечаянно… – Он густо покраснел и – этого он раньше не делал никогда – открыл перед ней металлическую дверь лифта.
Александра Александровна вышла из кабины, окинула его быстрым взглядом и низким голосом спросила:
– А что это, Борис, капает из тебя?
– Из меня? Ничего! – Голос Бори слегка осип.
– А из кого же? Посмотри – Она показала глазами на пол.
Боря смутился:
– Ой, и правда! Это мороженое!
– Сколько проглотил? Десять порций или двадцать пять?
Боря прямо поразился: не один Гена волшебник в их доме!
– А вы откуда знаете? – Он вдруг испугался. – Ходили за мной? Видели?
– Не видела, а слышу… По голосу!
Боря встревожился: ну и слух у нее! Еще подслушает, что он думает о ней! И он изо всех сил старался как можно лучше думать о ней в эту минуту.
– А тряпку бы надо принести… Смотри, что с полом стало.
Боря молчал.
Старушка вздохнула:
– Не повезло тебе, Борис… Бедный, разнесчастный мальчик!
Боря угрюмо нахохлился:
– Почему?
– Потому, что я рядом живу… Злей ведь старухи на свете не бывает… Правда?
Боря не крикнул «правда», хотя это было сущей правдой. Он нажал кнопку и поехал на свой этаж. Она ошибалась, никакой он теперь не бедный и не разнесчастный. Утром был таким, а сейчас – нет! Сейчас он самый счастливый! У него лодка, и приборчик, и мороженое, – никогда так не везло!
Вот будет рад Костик – когда еще ел столько! И Наташке, пожалуй, можно дать. Чтоб отстала и не преследовала его по пятам… Жалко, что ли?
Наверно, мама не пришла еще с работы, и хорошо: не будет ворчать, что во всем надо знать меру. От двух десятков съеденных порций у Бори побаливало горло, но это пустяк, пройдет.
Боря неслышно открыл дверь – брата, к счастью, в их комнатке не было, – спрятал под кровать коробку и только тогда побежал на кухню и закричал:
– Кость, питайся! – и перед изумленными глазами брата начал вываливать на стол из глубоких карманов куртки крепкие, мягкие и совсем жидкие эскимо, трубки, стаканчики и пачки мороженого.
– Ого сколько! Кто дал? – Костик взял шоколадную трубку и стал разворачивать, а Боря все время старательно следил, чтобы Хитрый глаз смотрел в сторону от него.
– Люди дали… Да ты ешь, ешь… Надо все съесть до мамы, а то не позволит…
– И ты помогай мне… А то растает… Может, ребят со двора позвать? Давай позовем? Всем хватит!..
– Если сами не съедим – тогда, – сказал Боря и подумал: «Не хватало еще… Расскажут всем, и тогда объясняй маме с отцом, откуда взял… И Наташке лучше не давать: тоже может проболтаться…»
Полчаса они жевали, глотали и лизали мороженое – сливочное, молочное, фруктовое, шоколадное, – хрустели вафельными стаканчиками пломбира, обсасывали палочки эскимо. Костик был в восторге. Он и не думал отказываться и убегать. Не то что во время военных игр. Он участвовал почти во всех наземных сражениях и морских баталиях в ванне, и Боря даже иногда присваивал ему звание контр-адмирала и всегда выигрывал. Но однажды смышленость брата сильно огорчила Борю. Костик провел хитроумную операцию и стал одерживать верх, и тогда во избежание полного военного поражения пришлось срочно разжаловать Костика в рядовые и отпустить щелчок в лоб – ведь на четыре года моложе его. Даже в самых яростных сражениях не должен забывать он этого! Костик, разумеется, заревел на весь дом и никогда больше не играл с ним, а убегал…
– Только чтоб маме ни слова, – предупредил его Боря, когда было покончено с последним мороженым.
– Понятно, – хитро улыбнулся брат, так хитро, что Боря на миг подумал: а может, рассказать ему про подводную лодку и приборчик?
– «Понятно»!.. А у кого подбородок и нос в шоколаде? – И Боря стал носовым платком вытирать лицо брата, потом подобрал мокрые обертки и палочки.
Нет, ни в коем случае нельзя рассказывать Костику о приборчике! И лодку испытывать при нем нельзя… Еще ляпнет кому-нибудь по доверчивости. Он вроде и смышленый мальчишка, вон как глаза светятся умом, да такие они чистые, прозрачные, все в них видно – и когда говорит правду, и когда при вирает…
– Ну иди, иди погуляй, – сказал Боря. Сытый и довольный, Костик убежал во двор, а Боря тут же нырнул под свою кровать и коснулся рукой синей коробки.
ДЕНЬГИ НА ПОДЗОРНУЮ ТРУБУ
Но в это время хлопнула наружная дверь – пришла мама, сняла у двери плащ и, что-то напевая, понесла па кухню – в холодильник – покупки. Боря еще глубже задвинул коробку, выглянул из комнатки и пошел за мамой.
Вдруг он услышал звон – у мамы что-то выпало из рук. Боря побежал на кухню: на полу валялась разбитая банка со сметаной, а мама стояла у газовой плиты – глаза закрыты, лицо посерело, волосы вздыбились – и держалась за сердце.
Борю поразил ее вид. Он испугался:
– Что с тобой?
– Сама не знаю, сынок, – сказала она, задыхаясь, – но мне.., мне не по себе… Я.., я очень боюсь… С тобой ничего не случилось? Ничего? – Ее глаза пристально и жалобно смотрели на него.
– Мама, все в порядке.
– А с Костиком? Где Костик? Скажи, где Костик!
– Ну что ты, мама… Он во дворе… Позвать?
– А папа? Как там папа?
Боря стал к ней боком, и мама слегка успокоилась.
«Раззява! Тупица! Бестолочь! Так ты следишь за приборчиком? – выругал себя Боря. – Ты должен всегда помнить, что он у тебя, что мама – это не Глеб и не Андрей!»
С тяжелым сердцем смотрел Боря, как мама выбирает из густой лужи сметаны острые осколки.
И тут в дверях звякнул ключ. Обычно Боря с Костиком, услышав это звяканье, с шумом вылетали навстречу отцу, смеялись, прыгали, висли на его руках, и, случалось, отец доставал что-нибудь из карма-па: новую книжку, блестящий значок с космонавтом или шоколадки в ярких обертках. Шоколадок он обычно покупал не меньше трех и первую всегда давал Костику: «Жуй, малыш номер один!», вторую протягивал Боре и называл его малышом номер два, а третья… Третья предназначалась для мамы – она тоже числилась у него малышом под третьим номером…
Но сейчас Боре ничего не было нужно, ничего! Впрочем…
Он бросился к отцу и выпалил:
– Пап, дай мне деньги на подзорную трубу, ты ведь обещал…
