Неизвестная война

25	145
3 пгд СС	—	—	63	—	8	44	9	—	15	—	139
11 тд	8	11	51	—	1	25	4	13	—	—	113

^{В данной таблице не приведены количественные материалы по штурмовым орудиям и самоходным противотанковым САУ, но это никак не меняет общую ситуацию. Везде (кроме «Лейбштандарта»), «четверки» и «Тигры» составляли менее 50 % танкового парка представленных соединений.}

Остальная германская бронетехника, с которой могли встретиться «тридцатьчетверки» в сражении под Прохоровкой: средние танки Pz.Kpfw.III (самые массовые машины. — Примеч. авт.) и легкие Pz.Kpfw.II, самоходные орудия «на подвижном лафете», полугусеничные бронетранспортеры и пушечные бронеавтомобили — были легко уничтожаемы 76,2-мм бронебойными или даже осколочно-фугасными снарядами.

Но машины Т-34–76 в случае ведения длительного танкового сражения уступали немецким «панцерам» по внутренней эргономике, имели худшее и менее удобное радиооборудование и средства наблюдения (даже командирская башенка на танках Т-34–76 появилась лишь в августе-сентябре 1943 года. — Примеч. авт.), коробка передач «тридцатьчетверки» (точнее, ее переключение) во время маршей и в бою сильно изматывала механика-водителя. В общем, сравнение возможностей танка Т-34–76 с потенциальными германскими конкурентами радовало слабо — от «детских болезней» трехлетней давности «тридцатьчетверка» почти не избавилась, а вот свои главные преимущества — отличную бронезащищенность и мощное вооружение — потеряла. Что касается танков Т-70 и МК IV «Черчилль IV», а также самоходок СУ-122 и СУ-76, то они являлись весьма специфическими машинами для узкоспециальных задач. Только тяжелым самоходкам СУ-152 из группы АДД были «по плечу» любые цели, но их (САУ) было ничтожно мало.

Вообще самоходные орудия СУ-152 являлись нашим диалектическим ответом мощным германским «Тиграм» (тяжелые самоходные орудия «Элефант/Фердинанд» и танки «Пантера» впервые были применены на Курской дуге, поэтому ознакомиться с устройством трофейных машин, а тем более обстрелять их не было никакой возможности. — Примеч. авт.). А почему диалектическим? Да потому, что подобная САУ была спроектирована и построена нашими специалистами всего за 25 дней: отработанную артсистему — 152-мм пушку-гаубицу МЛ-20 практически без изменений разместили на гусеничной базе тяжелого танка KB-1С.

Несмотря на сжатость срока поставленной задачи, был конкурс, фаворитом которого стал проект маститого конструктора танков Ж. Я. Котина. Согласно его идее, качающуюся часть 152-мм пушки-гаубицы МЛ-20 практически без изменений устанавливали в рамку и вместе с боекомплектом и экипажем разместили в специально спроектированной боевой рубке на шасси «котинского танка» КВ. Серийное орудие конструктивным изменениям при этом почти не подвергалось, немного изменились лишь противооткатные устройства и расположение цапф орудия. По проекту Котина, уменьшалась сила отдачи и сокращалась длина люльки, на которой установили усиленную обойму с цапфами. При этом броневой щит кроме защиты от снарядов служил еще и уравновешивающим элементом.

Самым главным вопросом, который волновал разработчиков больше всего, была возможность размещения подобной артсистемы на танковом шасси. К счастью, орудие вписалось, и даже удавалось разместить двадцать 49-килограммовых фугасных снарядов и столько же больших гильз к ним, так как пушка-гаубица являлась буксируемой артиллерийской системой, со всеми вытекающими отсюда особенностями ее боевого применения. Таким образом, скорострельность артсамохода, так же как и боекомплект, были небольшими. Начальная скорость снаряда — около 655 м/с — тоже не являлась высокой. Но при такой скорости боеприпас размером с чемодан и массой в 43,56 кг разрушал лобовые детали брони любого танка того времени, а попадание в башню неминуемо срывало ее с погона. Динамический удар был таков, что экипаж вражеской боевой машины, если он по каким-либо причинам не получал «механических» повреждений, уже не мог продолжать бой по медицинским показателям (потеря сознания, сотрясение мозга и т. д.). Кроме стрельбы по танкам из пушки-гаубицы можно было вести огонь по навесной траектории с закрытых позиций. Последний показатель являлся, наверное, единственным, где наш артсамоход по своим возможностям превосходил «Тигр», но в условиях скоротечного танкового боя недостатки отечественной САУ сильно нивелировались гигантским калибром артсистемы, отработанной и надежной артиллерийской и гусеничной базой, а также высокой квалификацией экипажей, которые в первое полугодие формирования самоходно-артиллерийских частей укомплектовывали за счет артиллерийских кадров, традиционно являвшихся интеллектуальной элитой российской армии.

Группа проектирования СУ-152 под общим руководством Ж. Я. Котина была создана в конце 1942 года (в нее входили 7 человек: Л. С. Троянов, Г. Н. Рыбин, К. Н. Ильин, Н. Н. Звонарев, В. М. Селезнев, П. С. Тарапатин и В. И. Таротько. — Примеч. авт.), защита проекта САУ была проведена 2 января 1943 года, а 25 января того же года готовая СУ-152 выкатилась на полигон для огневых испытаний.

Скорость проектирования и постройки артсамохода была потрясающей. Вокруг серийной пушки, доставленной с завода № 172 (г. Мотовилиха) и стоявшей на тумбе, по эскизным чертежам из фанеры начали строить макет корпуса в предельно допустимых габаритах. Вращение артсистемы удалось обеспечить с горизонтальным углом поворота 12°, угол возвышения — 18° и угол склонения — 5°. На основе «фанерных лекал» создавали чертежи, а уже по ним «одевали» орудие в броню.

Наконец опытный образец был готов в металле. Пришло время поставить привезенную из Перми пушку на предназначенное ей место. Но тут во время сборки машины выяснилось, что орудие не проходит в проем, оставленный для него в боевой рубке.

— Видел свою работу? — сверкнув глазами, спросил оплошавшего проектировщика главный