Они прошли в столовую.
— Сэмюэль! Герберт вернулся. Давай, сбегай за четвертушкой пива.
За ужином и весь остаток вечера он рассказывал им о своих проблемах с Бетти.
— Ну, и хорошо отделался, — заключила миссис Санбери, когда он закончил. — Я тебе говорила, она тебе не пара. Проста, как грязь. А тебя всегда так прекрасно воспитывали.
Он почувствовал, как приятно спать в своей постели, где он спал всю жизнь, и спуститься к завтраку в воскресенье утром небритым и немытым, и почитать «News of the World».
— Мы сегодня не пойдем в церковь, — сказала миссис Санбери. — Ты расстроен, и мы побудем с тобой.
В течение недели они много говорили о змее, и о Бетти тоже. Они обсуждали, что же она теперь сделает.
— Она попытается тебя вернуть, — сказала миссис Санбери.
— Черта с два я к ней вернусь.
— Тебе придется ее содержать, — предположил отец.
— С чего он должен! — выкрикнула миссис Санбери. — Она заманила его в свои сети, женила на себе, а потом выставила из дома, который он для нее создал.
— Я дам ей все, что полагается, если только она оставит меня в покое.
С каждым днем ему становилось все лучше. Вообще-то, ему начало казаться, что он никогда и не уходил. Он устроился, как пес на своем месте. Мама чистила его одежду и штопала носки — так приятно, готовила любимую привычную еду. Бетти не отличалась великими кулинарными способностями. Сначала еще все шло ничего, когда они выезжали на пикники, но это была не та еда, которой бы удовлетворился мужчина, к тому же он не мог забыть мамину доктрину о том, что никакие консервы не сравняться со свежей пищей. Ему становилось дурно от вида консервированной семги. И как здорово жить в большом пространстве, а не сидеть закупоренным в двух комнатенках, одна из которых служила к тому же и кухней.
— Я совершил самую большую ошибку, когда ушел из дома, мама, — признался он однажды.
— Я знаю, Герберт, но теперь ты вернулся, и тебе незачем снова уходить.
Зарплату он получал по пятницам, и вот, однажды вечером, как только они отужинали, в дверь позвонили.
— Это она, — воскликнули все трое в один голос.
Герберт побледнел. Мать глянула на него.
— Предоставь это мне, — сказала она. — Я ее встречу.
Она открыла дверь. Бетти стояла на пороге. Она попыталась войти, но миссис Санбери ей не дала.
— Мне нужен Герб.
— Его нет дома.
— Нет, он дома. Я видела, как он вошел вместе с отцом и потом уже не выходил.
— Он не хочет тебя видеть, и если ты поднимешь бучу, я вызову полицию.
— Мне нужны мои деньги за неделю.
— Только это тебе всегда и нужно было от него.
Она достала кошелек.
— Вот тебе тридцать пять шиллингов.
— Тридцать пять шиллингов? Одна рента — двенадцать шиллингов в неделю.
Больше ты не получишь. Ему тоже нужно оплачивать свою жизнь здесь, не так ли?
— А кредит за мебель!
— Мы этим займемся, когда придет время. Так ты берешь деньги или нет?
Смущенная, несчастная, разбитая, Бетти стояла в нерешительности. Миссис Санбери сунула ей деньги в руку и захлопнула у нее перед носом дверь.
— Я решила вопрос с ее чаевыми, — сказала она, вернувшись в столовую.
В дверь снова позвонили, и еще, и еще, но они не открывали, и вскоре звонки прекратились. Они решили, что Бетти ушла.
На следующий день погода стояла ясная, ветер дул с хорошей скоростью и Герберт, после двух-трех неудач вдруг понял, как нужно управлять коробочным змеем. Он взмыл в небо — выше, еще выше, и Герберт размотал веревку.
— Он уже в миле от земли, если не в ярде, — с возбуждением сообщил он маме.
Он никогда в жизни не испытывал такого восторга.
Прошло несколько недель. Они составили письмо для Герберта, в котором он сообщал Бетти, что если она не будет досаждать ему и членам семьи, она будет получать почтовый перевод размером в тридцать пять шиллингов каждую субботу, утром, и таким образом выплатит кредит за мебель. Миссис Санбери выступала резко против такого дела, но мистер Санбери на сей раз с ней не согласился, и Герберт тоже решил, что правильно будет — платить. К этому времени Герберт уже освоил все премудрости нового змея и заставлял его выделывать разные трюки. Ему уже было не интересно соревноваться с другими любителями змеев. Он вышел за рамки их класса. Субботние полдни стали моментами их славы. Он утопал в обожании, которое вызывал у ротозеев и наслаждался завистью, возбужденной в менее удачливых змеезапускателях. И вот, однажды вечером, когда он возвращался домой со станции вместе с отцом, Бетти перехватила их на пути.
— Привет, Герб, — сказала она.
— Привет.
— Я хочу поговорить со своим мужем наедине, мистер Санбери.
— Из того, что ты можешь сказать, нет ничего такого, что мой отец не должен услышать, — угрюмо ответил Герберт.
Она засомневалась, мистер Санбери задергался, не зная, отойти или нет.
— Хорошо, — выдавила она, наконец. — Я хочу, чтобы ты вернулся домой, Герб. Я на самом деле не хотела, чтобы ты уходил, когда сложила твой чемодан. Я это сделала, чтобы тебя напугать. Просто я раздражилась. Я не хотела и сожалею. Все это так глупо — ссориться из-за змея.
— А я не хочу возвращаться. Ты меня выставила, и это было лучшее, что ты для меня сделала.
У Бетти по щекам побежали слезы.
— Но я люблю тебя, Герб. Если хочешь запускать своего старого доброго змея, запускай. Мне все равно — лишь бы ты вернулся.
— Спасибо большое, но это не для меня. Я понял, где мое счастье. Семейной жизни с меня хватит на всю оставшуюся. Пойдем, папа.
Они пошли быстрым шагом, и Бетти не сделала попытки последовать за ними. В воскресенье они пошли в церковь, и после ужина Герберт отправился в сарай, где лежал змей, поглядеть на него. Он не мог долго пробыть без своего змея. Он его обожал. Через минуту он ринулся назад, бледный, с топориком в руке.
— Она его разбила. Вот этим.
Мистер и миссис Санбери издали вопль ужаса и побежали в сарай. То, что сказал Герберт, было правдой. Змей, новый дорогой змей, лежал разрозненный на части. Его атаковал дикарь с топориком. Деревянный каркас был разбит, барабан для намотки разрублен на кусочки.
— Наверное, она это сделала, когда мы были в церкви. Проследила, как мы выйдем, и разрубила его.
— Но как она попала внутрь? — спросил мистер Санбери.
— У меня было два ключа. Когда я вернулся домой, я заметил, что один ключ пропал, но ничего такого не подумал.
— Нельзя точно сказать, что это сделала она. Некоторые молодые люди на поле сильно драли нос. Я не удивлюсь, если это были они.
— Ну, скоро мы узнаем, — сказал Герберт. — Пойду и спрошу ее, и если это она, я убью ее.
Гнев его был так ужасен, что миссис Санбери испугалась.
— Чтобы тебя повесили за убийство? Нет, Герберт. Я тебя не пущу. Пусть отец пойдет, и, когда он
