добродушием и сердечностью.
— Да, вероятно. Что сегодня понадобилось от тебя Бэнноку?
Бэннок был тот арендатор, который помешал полковнику читать стихи Эйви.
— Попросил ссудить его деньгами, хочет купить породистого бычка. Он славный малый, и скорее всего я дам ему денег.
Джордж Пилигрим видел, что Эйви не желает говорить о своей книжке, и без сожаления переменил тему. Как хорошо, что на титуле она поставила свою девичью фамилию. Конечно, вряд ли ее книжка попадется кому-то на глаза, но уж очень он гордился собственной необычной фамилией, и ему бы совсем не понравилось, если б какой-то ничтожный писака высмеял поэтические опыты Эйви в одной из газет.
Прошло несколько недель, а он так и не задал ей ни единого вопроса о ее рискованной затее со стихами: ему казалось, это было бы бестактно, сама же она ни разу о них не заговорила. Словно то был эпизод довольно сомнительного свойства, о котором оба молча согласились не упоминать. Но потом произошла странная история. Он поехал в Лондон по делу и пригласил Дафну поужинать с ним. Дафной звали его любовницу, с которой он обычно приятно проводил несколько часов всякий раз, как бывал в городе.
— Послушай, Джордж, эту самую книгу, о которой все говорят, написала твоя жена?
— Что это тебе взбрело в голову, скажи на милость?
— Понимаешь, у меня есть один знакомый, он критик. На днях он пригласил меня поужинать, и у него была с собой книжка. «Можешь дать мне что-нибудь почитать? — спросила я. — Это у тебя что?» «Боюсь, тебе будет не по вкусу, — сказал он. — Это стихи. Я как раз пишу о них». «Нет, стихи мне ни к чему», — сказала я. «Такой жгучей книжки я, пожалуй, в жизни не читал, — сказал он. — Раскупают, точно горячие пирожки. На редкость хороша».
— Кто автор? — спросил Джордж.
— Какая-то женщина по фамилии Гамильтон. Мой приятель сказал, это не настоящая ее фамилия. А настоящая — Пилигрим. «Это ж надо, — говорю. — Я знаю одного Пилигрима». «Он полковник, — говорит. — Живет поблизости от Шеффилда».
— Лучше б ты не болтала обо мне со своими приятелями, — досадливо нахмурился Джордж.
— Не лезь в бутылку, мой милый. За кого ты меня принимаешь? Я ему сразу сказала: нет, это не он. — Дафна захихикала. — А мой приятель говорит: «Я слышал, он тупица, каких свет не видал».
Юмора Джорджу было не занимать.
— Могла бы ответить и получше, — со смехом сказал он. — Напиши моя жена книгу, наверное, я бы узнал об этом первый, как по-твоему?
— Да уж наверно.
Так или иначе все это было ей совсем не интересно, и, когда полковник заговорил о другом, она про это забыла. Он тоже выкинул из головы. Пустое, решил он, и дуралей критик просто подшутил над Дафной. Забавно было бы, если б она вцепилась в книжку — ведь ей было сказано: книжка жгучая — и увидела, что там только нелепая болтовня, разбитая на строки разной длины.
Полковник был членом нескольких клубов и на другой день решил пообедать в одном из них на Сент- Джеймс-Стрит. В Шеффилд он намерен был возвратиться дневным поездом. До того как пройти в ресторан, он расположился в удобном кресле и потягивал херес. Тут к нему подошел его давний приятель.
— Как жизнь, старина? — спросил он. — Как тебе нравится быть мужем знаменитости?
Джордж Пилигрим посмотрел на приятеля. Ему показалось, что у того в глазах пляшут веселые огоньки.
— Не понимаю, о чем ты, — ответил он.
— Брось, Джордж. Все знают, что Э. К. Гамильтон — твоя жена. Стихи не часто пользуются таким успехом. Знаешь, со мной обедает Генри Дэшвуд. Он был бы рад с тобой познакомиться.
— Кто он такой, этот Дэшвуд, и какого черта он хочет со мной познакомиться?
— Ну, мой дорогой, на что ж ты транжиришь время там, в поместье? Генри чуть ли не лучший наш критик. Он написал замечательную рецензию на книгу Эйви. Уж не хочешь ли ты сказать, что она тебе ее не показала?
Джордж еще не успел ответить, как его приятель окликнул какого-то господина. Высокий, сухощавый, сутулый, с бородкой, длинным носом и высоким лбом, он был из тех, кого Джордж был готов невзлюбить с первого взгляда. Их представили друг другу, и Генри Дэшвуд сел.
— Миссис Пилигрим, случайно, не в городе? Я был бы счастлив с ней познакомиться, — сказал он.
— Нет, жена не любит Лондон. Она предпочитает загородную жизнь, — холодно ответил Джордж.
— Она написала мне очень милое письмо по поводу моей рецензии. Я был рад. Видите ли, нашему брату критику достаются все больше пинки да тумаки. Ее книга меня буквально сразила. Так все свежо, оригинально, очень современно и при том не заумно. Она, мне кажется, одинаково свободно владеет и верлибром, и классическими размерами. — Тут он спохватился: ведь он критик, ему сам Бог велел ее покритиковать. — Случается, ей слегка изменяет слух, но с таким же успехом это можно сказать и об Эмили Дикинсон. Есть у нее к тому же несколько коротких стихотворений, словно написанных Лендором.
Для Джорджа Пилигрима это была просто тарабарщина. А сам Дэшвуд, уж конечно, отвратительный интеллектуал. Но полковник был хорошо воспитан и ответил с подобающей любезностью. Генри Дэшвуд продолжал, словно тот не произнес ни слова:
— Но выдающейся книгу делает страсть, она трепещет в каждой строке. Нынешние молодые поэты по большей части так вялы, холодны, безжизненны, уныло интеллектуальны, а тут неприкрытая земная страсть. Такое глубокое, искреннее чувство, разумеется, трагично… да, мой дорогой полковник, как прав был Гейне — свои большие печали поэт избывает в малых песнях. Знаете, когда я читал и перечитывал эти душераздирающие строфы, я нет-нет да и вспоминал Сафо.
Чаша терпения Джорджа Пилигрима переполнилась, он поднялся.
— Очень мило с вашей стороны так превозносить книжку моей жены. Я уверен, она будет счастлива. Но я должен спешить. Мне надо успеть на поезд, а я хочу еще перекусить.
«Набитый дурак», — с досадой произнес он про себя, поднимаясь по лестнице в ресторан.
Домой он попал к самому ужину, и когда Эйви отравилась спать, пошел к себе в кабинет и стал искать ее книжку. Ему хотелось снова ее перелистать и разобраться, из-за чего подняли весь этот шум, но книжки нигде не было. Должно быть, Эйви ее забрала.
— Вот дурная, — пробормотал он.
Он же сказал ей, книжка, на его взгляд, очень хорошая. Чего еще от него требовалось? Ну да ладно. Полковник зажег трубку и уткнулся в газету, читал, пока не стали слипаться глаза. Но примерно через неделю ему случилось на день поехать в Шеффилд. Там он обедал в своем клубе. И когда почти кончил трапезу, вошел герцог Хэйврел. С этим здешним вельможей полковник, конечно же, был знаком, но только шапочно, и, когда герцог подошел к его столику, он удивился.
— Мы так огорчены, что ваша жена не смогла к нам приехать на субботу и воскресенье, — сказал герцог с застенчивой сердечностью. — Мы ожидали весьма интересную публику!
Джордж был поражен. Вероятно, Хэйврелы пригласили их с Эйви на субботу и воскресенье, и Эйви, ничего ему не сказав, отказалась. У него хватило присутствия духа ответить, что он тоже огорчен.
— Будем надеяться, в другой раз нам больше повезет, — сказал герцог и прошествовал дальше.
Полковник Пилигрим был вне себя и, вернувшись домой, тотчас заговорил с женой:
— Послушай, что это за история с приглашением к Хэйврелам? С какой стати ты ответила, что мы не можем приехать? Они никогда еще нас не приглашали, а у них лучшие в округе охотничьи угодья.
— Мне это не пришло в голову, я подумала, тебе там будет скучно.
— Черт возьми, могла бы по крайней мере спросить, не хочу ли я поехать.
— Извини.
Он внимательно на нее посмотрел. Что-то в выражении ее лица его смущало. Он нахмурился.
— Меня-то, надеюсь, приглашали? — рявкнул он.
Эйви чуть покраснела.
— Сказать по правде, нет.
— Да ведь это сущее неприличие — приглашать одну тебя.
