— Прочь, не тронь! — раздался вдруг женский крик: пробившаяся через толпу девушка загородила собой шатавшегося Шавлего и схватила руку, занесшую кинжал.
— Позор! Позор! И это называется мужчина! С кинжалом — на безоружного!
Человек с кинжалом растерялся, замер в нерешительности.
«Вот сейчас! — подумал Шавлего. — Мгновенно выскочить из-за спины девушки — и левой…» Вдруг его точно кувалдой грохнули по лбу. Он беспомощно взмахнул руками. Алавердский храм качнулся и медленно стал валиться на него. В ушах пронзительно зазвенело. Потом глухо донеслись до него стук копыт, свист плетей, шум и крики:
— Разойдитесь! Разойдись, так вашу!..
— А ну давай разойдись… Сейчас всех арестуем!
— Гей, вы, кахи бестолковые, не за басурманов ли друг друга приняли?
— Кого бьете, с чего разбушевались, спятили, что ли?
Шавлего попытался сделать шаг-другой, уйти от клонящегося над ним Алавердского храма и с горечью почувствовал — нет, ноги не повинуются ему. Храм качнулся еще раз и рухнул, погребая его под собой, как горная лавина.
— Шавлего! Шавлего!
У Шавлего потемнело в глазах, он упал на колени.
2
Нико сидел у окна, уставившись неподвижным взглядом на свой обращенный в развалины гараж. Куски кирпича, цемента, дерева и железа были перемешаны как попало. Страшная сила взрыва разломила «Победу» надвое. Нагроможденная посреди двора бесформенная куча была засыпана сверху обвалившимися сучьями сливового дерева. Забор, примыкавший к гаражу, рухнул наземь — остался стоять лишь один дубовый кол с прибитой к нему поперечной доской. Под косыми, тусклыми лучами заходящего солнца он производил впечатление одинокого креста на заброшенном кладбище.
Хлопнула калитка, человек вошел во двор. Словно опоздавший к смертному одру родич над трупом, остановился он возле искореженной машины и долго смотрел на нее, горестно покачивая головой. Потом схватил за хвост дохлую собаку, придавленную обломками кладки, и оттащил ее в сторону. Лениво, нехотя взлетел потревоженный рой золотисто-зеленых мух.
Пришедший с отвращением выпустил из рук собачий хвост, отвернулся и отряхнул ладони одну об другую. Потом бросил хмурый взгляд на окно в верхнем этаже и стал подниматься по лестнице.
— Деньги я послал тебе утром. — Нико сидел неподвижно, подперев подбородок рукой, и цедил слова, едва разжимая толстые губы.
— Знаю. — Вошедший бросил шапку на стол и пододвинул скамейку, чтобы сесть.
Нико даже не взглянул на него.
Гость достал папиросу.
— Что-нибудь выяснил?
— Нет.
— И время-то какое выбрали — под воскресенье!
— Чтоб я мог наслаждаться зрелищем в выходной.
— Подозреваешь кого-нибудь?
— Что толку — не могу же я его повесить!
— Мне скажи — кто.
— Зачем? Я сам с ним управлюсь.
— Хоть бы пса выкинул — все вокруг провоняет.
— Не хочу врага радовать. Стемнеет — выброшу.
— Почему в милицию не сообщил?
— Они сразу приехали, с самого утра. Георгий помчался за ними в Телави. С ищейкой были. Для чего искать — что потеряли? Так и уехали ни с чем, никаких концов не нашли… Милиция… На кой мне черт… Я сам себе и милиция и закон.
— Когда это случилось? Среди ночи?
— Часа за два до рассвета.
— Странно — отчего собака чужого не почуяла?
— Сам диву даюсь. Если б еще подбросили взрывчатку издалека. Нет, открыли гараж, вошли. Динамит был подложен прямо под машину.
— А сам-то подлюга как уцелел?
— Ну, это дело простое. Поставь фитиль подлиннее, пока он догорит, за тридевять земель успеешь уйти.
Оба надолго смолкли — ушли каждый в свои мысли.
— Теперь и у меня дело разладится. Град не всюду лозы побил. Не сегодня-завтра закончится виноградный сбор. Как я обойдусь без машины?
Нико поднял голову, встал, походил по комнате, раздумывая. Потом остановился у окна, прислонившись затылком к раме, так что бренные останки машины оказались у него за спиной, и скрестил руки на груди.
— Только смерть непоправима. Пока сусло перебродит и станет вином, ты и машину достанешь… Сейчас я вот что тебе посоветую: ты из-за моего гаража не печалься. Это булавочный укол — а у меня в руке кинжал, наточенный от острия до рукоятки. А ты обделай свои дела, как я тебе говорил. Да поспешай. Как выпишешься из Телави, сейчас же будешь включен в список жителей Чалиспири. Для Наскиды лопата уже наготове — остается только поддать ему под зад. Ты должен все устроить, пока он еще на месте. Если откажет — дай ему понять, что без этого дома не купишь. Наскида жаден. Сразу же запишет тебя в книгу как жителя. А уж потом, для того, кто придет на его место, ты не будешь новым человеком.
— Насчет дома я уже с ним договорился. И часть денег отдал вперед.
— Ну, так отдай и остальное — и уезжай отсюда.
— Уезжай, говоришь? Куда, зачем? Дом надо еще достраивать… Я на тебя надеялся — материалов нет.
Нико взглянул на него с изумленным видом:
— Кто тебе сказал, что я раздаю стройматериалы направо и налево?
— Все в Чалиспири говорят, что ты построил какой-то старухе дом из материалов, запасенных для постройки клуба.
— Своих от чужих я и сейчас отличить умею, но для тебя было бы лучше, если бы в Чалиспири помалкивали об этой старухе и о том, из чего ей дом построили.
— Почему так?
— Твой вопрос не ответа требует, а сметки… Уберись отсюда, исчезни. Да поскорей. Не надо, чтобы ты мозолил людям глаза.
— Вот тебе и раз! Да им, напротив, бросится в глаза, если я, внезапно появившись, сразу же и исчезну. А кроме того, кукуруза еще не убрана.
— Вахтанг! — Нико сдвинул брови. — Сказано ведь: лучше поменьше, да послаще, а то ведь и оскомину можно набить… от жадности. — Он медленно, тяжело подошел к столу, с грохотом выдвинул стул с противоположной его стороны. — С кукурузой управятся и без тебя. Материалу я дам тебе столько, сколько нужно на одну комнату. Остальные оставишь пока неотделанными. Каждый год будешь устраивать по комнате. Если понадобится здесь переночевать, одной комнаты тебе хватит.
— Пока Наскида сидит в райсовете, дом считается за ним. Моим он станет, только когда Наскида уйдет. А до тех пор здесь ко мне привыкнут.
— Я и не требую, чтобы ты сегодня же снимался с места. Сначала управься со всеми делами в сушилке. Действуй так, чтобы и волк не остался голодным, и овчарня не опустела. Дела должны быть в ажуре. Запомни хорошенько — ты должен уехать отсюда незапятнанным.
