чего я провалился в глубокий сон без сновидений. Проснулся я через восемь часов и обнаружил, что Дафна самозабвенно драит ванну. Баллончик с дезинфицирующим средством она явно где-то экспроприировала в ходе разведывательной вылазки по гостинице и ближайшим окрестностям — трофей симпаминовой бессонницы. Вдобавок Дафна уже успела составить план мероприятий на день: первым пунктом в нем значилась поездка на винодельню, расположенную прямо за канадской границей.
Экскурсовод рассказал, что полноценное выращивание винограда и традиционное виноделие в этих краях невозможны — слишком уж суровый климат. Заморозки прихватывают виноград раньше, чем он полностью созревает. Так что местные жители — ребята, похоже, находчивые, а к тому же явно не дураки выпить — разработали собственную, довольно трудоемкую технологию: из примороженных ягод выдавливалось буквально по несколько капель сладкой густой субстанции, которая, перебродив, разливалась по бутылкам и поступала в продажу под названием «ледяное вино».
Его-то мы как раз и не попробовали, хотя главной целью нашей экскурсии было ознакомление на практике с отдельными положениями канадского законодательства, которое весьма либерально относится к возрасту жаждущих усвоить высокую культуру потребления спиртных напитков. Дафна-то успела отметить свой двадцать первый день рождения год назад, мне же до этого заветного порога оставалось еще полтора года. Так вот, когда вся наша группа отправилась в дегустационный зал, Дафна взяла и затащила меня в туалет.
К тому моменту затяжная сексуальная одиссея начала взимать с нас свою дань. В первую очередь — с моего мужского достоинства: постоянные фрикционные процессы спровоцировали ощущение того, что мой затраханный член обрабатывается чем-то вроде электропескоструйной машины. Я все так честно и объяснил Дафне, когда мы вернулись на парковку и она в очередной раз расстегнула молнию на моих брюках, явно намереваясь осчастливить меня очередным сеансом орального секса.
— Не хочешь, как хочешь, — сказала она, резким движением дернув молнию вверх.
И, отвернувшись, направилась в сторону главной окрестной достопримечательности — ревущего водопада. Буквально через несколько шагов она перешла на легкую трусцу, затем и вовсе припустила к смотровой площадке, как заправский спринтер.
Может быть, она вовсе и не собирается бросаться в воду, мысленно пытался убедить себя я, припустив что было сил вслед за нею. При этом мне пришлось в буквальном смысле слова стиснуть зубы, потому что джинсы немилосердно терли мою перетруженную промежность. Может быть, Дафна и не собиралась кончать жизнь самоубийством, но выглядела ее попытка более чем убедительно. В общем, поймал я ее уже на самом краю смотровой площадки, для чего мне пришлось эффектным броском подсечь Дафну под колени и повалить на землю.
— Дафна, какого хрена?
Мой рыцарский поступок был вознагражден градом ударов кулаками по лицу и груди. Я прикрыл физиономию рукой и отпихнул Дафну. После чего непринужденно помахал пялившимся на нас зевакам и громко крикнул:
— Все под контролем! Девушка просто немного того.
Всю дорогу до гостиницы мы молчали. Когда я припарковался и вышел из машины, Дафна тотчас же вырвала ключи у меня из рук и, прыгнув за руль, умчалась. Я вернулся в номер и часа четыре пролежал на кровати, несколько раз успев посмотреть за это время подборку топовых моментов из недавних матчей, которую крутили по спортивному каналу. Наконец Дафна вернулась.
— Фу ты ну ты, а я уж и не надеялся, — сказал я.
— Я тоже не надеялась, — бросила она в ответ. — Боялась только, что ты таблетки зажмешь.
Она принесла бутылочку из ванной и закатила очередное колесо.
— Мозги проебешь, — сказал я ей. — Валяй проебывай, мне-то что.
— Это я уже слышала, там, на парковке, когда ты меня послал.
Вообще-то, я не слишком хорошо помню, что еще мы наговорили друг другу в тот вечер. Скорее всего, было как обычно: бесконечные взаимные обвинения, слезы, оскорбления, ну и, естественно, итоговое примирение. Разумеется, имела место и попытка заняться сексом — увы, не доведенная до конца в силу плачевного состояния моего воспаленного хозяйства. Тогда мы впали в безмолвный ступор, а затем и в беспокойный сон.
По крайней мере я уснул. Очухавшись же, обнаружил, что Дафна пристально смотрит на меня и чуть только не подпрыгивает на месте. Она явно была полна сил и энергии. Только покрасневшие, безумные, как у зомби, глаза выдавали тот факт, что она уже двое суток толком не спит.
— Номер Три! — торжественно объявила Дафна.
Наша первая «Самая Страшная Ссора» состоялась буквально через две недели после знакомства, когда мы с Дафной возвращались с концерта Мит Лоуфа. Затем, спустя еще неделю, после совершенно безумной вечеринки у меня в общежитии, мы, подогретые морем сангрии, устроили натуральный повтор гражданской войны в Испании, разве что в миниатюре. А после очередного примирения взяли грифельную доску, висевшую у Дафны в кухне, и расписали верхнюю пятерку самых серьезных ссор и скандалов в нашей с нею жизни. Чисто для острастки, в залог грядущей гармонии. Впрочем, сам список тут же стал вечным поводом для пререканий: все новые и новые ссоры и размолвки, случавшиеся у нас с Дафной, сражались за почетное право попасть в топ, оттеснив более ранние скандалы.
— Да неужели, — переспросил я, продемонстрировав Дафне синяки на моем предплечье. — Нет уж, дорогая, как минимум, Номер Два, а то и Номер Один, если шрамы останутся.
— Нытик, — заявила Дафна, съездив меня по плечу.
Вновь ехать к водопаду нас обоих не тянуло. В общем, через два дня гостиничный номер стал напоминать нам скорее тюремную камеру, чем временное убежище. Мы сели в машину и поехали обратно в школу. Начало обратного пути Дафна, естественно, отметила очередной таблеткой симпамины.
— Откуда ты вообще их берешь? — поинтересовался я.
— Дино присылает, — ответила она.
Дино. Так звали одного парня в Риме, с которым она встречалась, когда ездила на семестровую стажировку в Италию перед тем, как получить бакалавра по искусствоведению. Дино, гениальный художник. Я всячески изображал, будто мне дела нет до того, что Дафна о нем рассказывает, — в дополнение к творческим способностям он был якобы одарен ну просто molto mostruoso членом и, насколько я понял, успел получить диплом с отличием по итальянскому сексу. В общем-то, я никогда не комплексовал насчет моих собственных размеров и умений, но, слушая рассказы Дафны о ее Дино, каждый раз вспоминал, что в наших с нею отношениях она выступает более опытной и взрослой стороной, а я — этаким стажером, претендентом-недоучкой.
— Ах, Дино, — произнес я, — тот самый твой приятель, которого зовут как домашнего ящера у Флинстоунов.
— Эта шутка не была смешной даже в самый первый раз. И от шести тысяч повторений остроумнее не стала.
Дафна вся напряглась, явно готовая поскандалить и ожидающая для этого лишь малейшего повода. Я же оказался полным кретином и этот повод ей дал.
— Ну да, Дино, — продолжил я свои рассуждения, — тот самый гениальный художник, которому уже сколько? Да, кажется, уже тридцать лет, а он по-прежнему живет с родителями.
— Ты, твою мать, прекрасно знаешь: у них там, в Италии, так принято. Не то что в нашем сатанинском обществе потребления. Для них семейные ценности хоть что-то еще да значат.
— Ну, как скажешь. Я одно наверняка знаю: настоящие гении с родителями не живут.
Реакция Дафны была стремительной, действенной и едва ли не смертельной для нас обоих. Она вцепилась мне в руку и дернула меня — а вслед за мной и руль — к себе. Я дернулся в другую сторону, чтобы выправить руль, а Дафна, не выпуская мою правую руку, принялась лупить меня свободным кулаком по голове и шее, со всей силы и как могла быстро. Если, положим, сил у нее было и не так уж много, итоговые очки она сполна добирала за счет скорости.
— Ненавижу консьюмеризм! — провизжала Дафна.
Машину стало разворачивать поперек дороги, медленно, но неудержимо. Левой рукой я пытался совладать с управлением, а правой, на которой висела Дафна, отражал бесконечно сыпавшиеся на меня удары.
