объявлял, что он отобедал; другие звери, поменьше, набросились на остатки от трапезы тигра.
Все животные, которые укрылись по берлогам и норам на время дождя, вышли теперь на свет. В это утро в джунглях не было тишины: всякий спешил до рассвета утолить свой голод. Когда просияла заря, я увидел Кари. Он стоял под деревом, в густом сумраке листвы. Я спустился вниз и понял, что Кари повоевал этой ночью. Хаудах сполз набок; он был изломан, как стебель, расплющенный между двумя камнями. Я думал, что это все, но, когда я забрался на спину Кари, я увидел у него на затылке рваную рану — след чьих-то тяжелых бивней.
— Кто победил, Кари? — спросил я друга.
Мне показалось, что он гордо тряхнул головой. Я простил ему раздавленный хаудах, хотя знал, что мне придется поплатиться за него своими боками. Этот хаудах был не наш: его дал нам старый Махатма.
Копи рада была, когда встало солнце. Она ерошила мокрую шерстку и нежилась, сидя у меня на плече. Я предложил Кари поесть, но он точно не понял моих слов. Он спешил домой, в деревню.
Охота на тигра
В это лето нашу деревню посетил тигр. Однажды ночью у самой околицы он убил двух буйволов. Потом он стал навещать нас часто, то и дело у кого-нибудь резал скот, а кончилось это тем, что он растерзал пастуха.
Наш дом стоял на опушке джунглей. Оконце в нем было маленькое, с железными прутьями. В него пройти впору разве что комарам да мухам. Как-то вечером я сидел у окна и вдруг слышу крик Файи — шакала, который всегда бежит впереди тигра и всем дает знать о приходе убийцы. В полутьме прошмыгнула тень шакала, и я почувствовал запах тигра.
Огромная темная фигура остановилась перед окном. Тигр подошел вплотную к окну; снова всхлипнул где-то шакал. Я не думал о том, что свет прогонит тигра, когда зажег спичку, а только хотел разогнать темноту. Но едва зверь увидел огонь, он отпрянул назад и исчез.
Потом он повадился приходить в деревню среди бела дня.
Мы были беззащитны. Английское правительство не разрешало нам носить оружие. Если тигр зачастит в деревню, нужно дать знать об этом властям. Так мы и сделали, и скоро в нашей деревне появился краснолицый англичанин с ружьями в кожаных футлярах и парусиновых чехлах. Он объявил, что уплатит две рупии тому, кто выедет с ним на охоту со своим слоном.
Мать не хотела меня пускать, но отец сказал:
— Пусть едет. Мальчик ловок, да и Кари не даст его в обиду.
— Он еще мал, лучше я поеду, — сказал брат, но я засмеялся: Кари слушался только своего хозяина, и этим хозяином был я.
После поездки в Бенарес я был уверен, что Кари не сробеет при встрече с тигром, но англичанин решил испытать, пригоден ли слон для охоты. Мы выехали в лес. Сагиб сделал несколько выстрелов и убил двух птиц. Кари, никогда не слышавший звука выстрела, не дрогнул.
— Завтра выедем на охоту, — сказал сагиб.
В четыре часа утра мы выехали из деревни.
Я сидел у самой шеи слона, а сагиб — в новом хаудахе, который отец сколотил для него из досок.
Мы вброд перешли реку и углубились в лес. Загонщики большими отрядами вышли вперед, чтобы со всех концов всполошить джунгли. С хаудахом было очень трудно идти по джунглям напрямик, без дорог, и нам приходилось выбирать проходы между ветвями и стволами.
Часа через два мы вышли на открытое место. Загонщикам было приказано гнать зверя к этой поляне. В это утро джунгли стонали от шума. Кари срывал с деревьев ветку за веткой, объедал и бросал. Сагиб умет говорить только по-своему — по-английски. Я тогда не понимал по-английски ни слова, так что мы объяснялись с ним только жестами, а чаще молчали.
Первыми промелькнули перед нами антилопы. Они пронеслись сквозь изумрудную зелень, как солнечные зайчики, и исчезли. На краткий срок стало тихо, потом послышалось хрюканье и храпенье носорога. Он валил, как всегда, напролом, кроша и сшибая все на своем пути. Следом за ним клыкастый вепрь черным клином вырвался из чащи; ласки и дикие кошки обогнули поляну, прячась под завесою листьев и трав.
Наконец, до нас донеслось протяжное, яростное рычание. Сагиб вскинул ружье к плечу и приготовился к бою. Было слышно, как приближаются крики загонщиков. Мимо нас прокатилось стадо слонов. Они пронеслись бесшумно, как призраки-великаны.
Злобный рык снова вырвался из джунглей, на этот раз рядом с нами. Шум облавы был близок, но его заглушил рев приближающегося зверя. Одним прыжком тигр вынесся на поляну и тотчас отпрянул назад. Нам было видно, как он переходил от куста к кусту; когда он остановился, его задние лапы были открыты нашему взгляду.
У джунглей свои законы охоты. Врага убивают лицом к лицу. Охотник должен окликнуть зверя, предупредить его и тогда стрелять. Но сагиб выстрелил без всяких предупреждений. Тигр пружиной взвился в воздух и с ревом упал на землю перед слоном. Кари попятился и задом уперся в дерево. Сагиб не мог стрелять снова: ему мешала моя голова — он должен был ждать. Прыжок, и тигр повис на боку у слона, так близко от хаудаха, что сагиб не мог вытянуть ружье. Я выругался с досады. «Ты — брат свиньи! — крикнул я сагибу. — Почему не предупредил его прежде? Кто бьет тигра в заднюю ногу?».
Сагиб посинел от ужаса. Он сжимал ружье в руках, глядя, как тигр подбирается к хаудаху. Кари трясся всем талом, но не мог стряхнуть тигра. Он трубил от боли, потому что когти тигра врезались ему в тело. Высоко подняв хобот, слон раскачивался и ударял о дерево задом. Тигр не отступал. Чем ближе подвигалась лапа тигра, тем дальше откидывался сагиб через край хаудаха… Он втиснулся в задний угол ящика и теперь мог бы поднять ружье. Я увидел, что у тигра глаза стали красными, потом желтыми. Раздался ужасный храп — знак, что тигр уверен в своей победе. Англичанин, как скованный, не шевелился. Тогда я подал Кари «зов господина».
Слон двинулся вперед, обвил хоботом толстую ветвь и с треском сорвал ее наземь.
Тигр обернулся на шум и встретился глазами со мной. Он колебался, броситься ли на меня или вернуться к прежней жертве. Я похолодел от страха, но вспомнил: если страх победит меня, я буду убит, и взял себя в руки.
Вдруг я увидел, что англичанин не только может поднять ружье, но поднял его и целится. Тогда я ударил тигра анком по лапе. Он вытянул лапу ко мне и задел когтями платок, который повязан был у меня вокруг бедер. Я рад был, когда услышал треск рвущейся материи: когти прошли мимо тела. В этот миг англичанин вставил в ухо тигру дуло ружья. Все, что я помню, — это горячую кровь, которая брызнула мне в лицо. Кари сорвался и побежал. Он остановился, когда поляна осталась за нами и мы очутились в чаще.
Слон не был опасно ранен, только бок его был изорван когтями. Когда загонщики подошли к нам, я приказал слону опуститься на колени. Мы оба сошли на землю. Англичанин отправился посмотреть, как велик тигр, а я с Кари пошел искать потерянный мною анк. К закату с тигра снята была шкура. Зверь оказался трех метров в длину.
Страшный гость
Сагиб сложил свои ружья, упрятал их в чехлы, стянул ремнями шкуру убитого тигра и уехал. Деревня наша ликовала. Ребятишки, которым надоело по вечерам сидеть дома, резвились в пыли на дороге. Закатное солнце зажгло румянцем выбеленные стены нашего дома. Я сидел на заборе, под крышею дома, болтал ногами в прохладной тени и забавлялся тем, что выдергивал из крыши соломинки. Выдергивал и бросал на голову нашей корове, которая стояла в ожидании дойки.
