– Он честен и благороден и не станет держать на тебя зла. Но честно, Пакс, идея-то неплохая. Если мелькнет шанс – воспользуйся им. Сражаться ты умеешь. Подучишься немного бою в одиночку – и вперед. Главное, что ты задумываешься над тем, что есть добро и зло. Дружить ты умеешь, а значит, и друзья у тебя появятся повсюду.
Пакс покачала головой, и Стэммел вздохнул:
– И все же подумай. А кстати – твои два года прошли уже несколько месяцев назад. Тебе ведь отпуск положен. Можешь съездить домой повидать своих, оглядеться. Подумаешь на досуге…
Пакс поразилась: она, оказывается, совсем забыла о «двух годах беспрерывной службы», записанных в ее договоре. Неожиданно родная деревня мелькнула у нее перед глазами, почти забытые запахи ударили в ноздри… Лавка булочника, колодец, площадь в базарный день. А за деревней – череда подъемов и спусков по невысоким холмам, и вот уже мелькнула среди зелени черная крыша родного дома. Слезы навернулись Пакс на глаза.
– Я… я смогу расплатиться за приданое, – вдруг вспомнила она.
– Конечно. Я думаю, что твоя доля за эту кампанию с лихвой покроет ту сумму. Подумай. Герцог наверняка даст нам всем отпуск, если, конечно, не отправит меня и тебя – уже капралом – вербовать новобранцев на севере. Впрочем, тогда мы точно могли бы попросить его продлить маршрут и урвать по недельке, чтобы побыть дома.
– Но я не уйду из роты.
– Конечно, нет, пока ты сама этого не захочешь.
– Я… я подумаю и скажу вам.
Стэммел кивнул и оставил ее одну.
Войска Синьявы сдались в тот же день, но не герцогу и наемникам, а сводному ополчению разных городов. Пакс даже не видела пленных. Ей сказали, что их увели куда-то в направлении Вонги. Рота Пелана вошла в крепость лишь для того, чтобы искать трофеи, – брать в заброшенной цитадели было нечего, кроме имущества армии Синьявы. На исходе дня поисковая группа разыскала большой тайник с несколькими ящиками золота. Стэммел сказал, что этого количества хватит, чтобы герцог покрыл все убытки от несостоявшейся коммерческой кампании, а также для того, чтобы щедро оплатить достойную службу роты. К этому добавлялись трофеи, взятые в Ча и Сибили. Кроме того, Арни рассказала, что при осмотре трупов телохранителей Синьявы выяснилось, что они тоже тащили на себе немалый груз золота и драгоценных камней.
– Вот почему они так плохо шевелились в бою, и мы сравнительно легко справились с ними, – со смехом заключила Арни.
– Вы выяснили, кто были те двое?
– Да. Мужчина – какая-то важная шишка в Гильдии кредиторов. А девчонка – его племянница, сестра или еще кто-то.
Арни замолчала, а затем уже серьезно, без улыбки на лице спросила:
– Пакс, а ты узнала, кто или что на самом тебе помогло тебе? Неужели медальон Канны действительно имеет колдовскую силу? А может быть, сам святой Гед разбудил тебя?
– Не знаю, Арни. Честное слово, я ничего не понимаю. Что-то произошло, – это я признаю. Но сколько я ни думаю об этом, сколько ни мучаюсь, – яснее от этого ничего не становится.
Прошло еще три дня. Пакс стояла на мосту, глядя, как уходят от крепости отряды ополченцев, и думала о своем. Неожиданно к ней подошли Верховный Маршал и паладин Геда. Судя по всему, герцог рассказал им все, что знал, да и Доррин поведала о случае в Ротенгри. Пакс наконец призналась, что пыталась вылечить Канну при помощи медальона. Если бы она захотела, то двое грамотных толкователей могли бы в течение нескольких часов рассказывать ей о святом Геде. Но ей не хотелось.
Вернувшись с ними в лагерь, она в присутствии Верховного Маршала обратилась к герцогу:
– Я хочу остаться в роте, где я начинала службу, с моими друзьями и командирами, там и с тем человеком, которому я присягала на верность.
Герцог благодарно кивнул и ответил:
– Паксенаррион, ты можешь оставаться в роте столько, сколько сочтешь нужным. Я ценю твою верность и твое умение воевать. Но я должен согласиться с Верховным Маршалом в том, что какая-то сила – мы не знаем пока, какая именно, – ведет тебя по жизни. И если когда-нибудь ты почувствуешь зов, требующий, чтобы ты покинула роту, знай, что мы отпускаем тебя, что я не стану удерживать тебя, опираясь на твою клятву. Ты вольна оставить меня в любой день.
– Мой господин, – хотел что-то сказать паладин, но герцог перебил его:
– Отвяжитесь вы от нее! У Паксенаррион своя голова на плечах. Если она решит уйти, то уйдет. Всему свое время. А то, что она умеет прислушиваться к зову Провидения и знает, как воспользоваться им, в этом, я думаю, вы уже могли убедиться.
– Я вовсе не это имел в виду, мой господин.
– Тогда извини, – устало вздохнул герцог. – Пакс, подумай о том, что я тебе сказал. Я по себе знаю – это нелегко, но ты все равно все взвесь и подумай. Поговори с Арколином, с Доррин, со Стэммелом. В конце концов, свет клином не сошелся на моей роте. Есть много других мест, где можно быть настоящим воином.
Но для Пакс все уже было решено. Пройти путь от дочки пастуха в Трех Пихтах до уважаемого ветерана в роте герцога, иметь друзей, готовых за нее в огонь и в воду, быть готовой самой отдать за них жизнь, – это ли не счастье? А детские мечты пусть остаются мечтами. Герцог Пелан, его рота, офицеры, друзья, союзники и сражения – все это было реальностью. Это все, что было нужно ей в жизни, что наполняло ее смыслом.
Когда паладин уезжал, Пакс махнула ему на прощанье рукой. Медальон Канны лежал в надежном месте – в поясном кошельке. Отныне его место было там. Все, хватит с нее странных предупреждений, хватит необъяснимых загадок и тайн. Все в жизни солдата должно быть просто и понятно. А если ей суждено
