надолго задерживаться в этих местах, а разобраться с пленными паргунцами…
— Я же тебе говорил! — сказал Пилиан, с изрядной силой хлопнув Берриса по плечу. — Я сразу понял, что эти мерзавцы, Тир их раздери, замешаны во всей этой истории.
— Есть еще гвардейцы Верракая, — продолжал король. — С ними тоже нужно что-то делать. Мне и моим солдатам нужно отправляться в Лионию. Ваше появление здесь дает возможность придворному маршалу Секлису и господину Аммерлину обеспечить необходимую в таких случаях охрану пленных и поддержание порядка во владениях Верракая.
Пилиан почесал за ухом и сказал:
— Ну что ж, мой господин, то есть ваше величество, хорошо, что мы проделали этот долгий путь не напрасно. Кстати, я должен сказать вам, что многие члены моего отряда — это ваши подданные, бежавшие из Лионии из страха перед возможной войной.
Король улыбнулся:
— Значит, маршал, вы сумели продемонстрировать им, что беда все равно настигнет того, кто пытается от нее скрыться. Отличная работа, маршал Пилиан! Продолжайте свою педагогическую деятельность в том же духе. Когда вы, наконец, сумеете вылепить из них нечто стоящее, тех, кто захочет вернуться в Лионию, я с удовольствием приму обратно.
— А сейчас вы не станете забирать у меня бывших граждан Лионии?
Король внимательным взглядом обвел ряды ополченцев, затем поджал губы и сказал:
— Нет, пожалуй, не стоит. Мои сопровождающие — это закаленные в боях воины, умелые, а главное — надежные. Те же, кто покинул родную страну, опасаясь возможных беспорядков, проявили, скажем так, некоторое малодушие. Этих людей… По правде говоря, маршал, я бы предпочел, чтобы они остались с вами. Перевоспитывать, делать из труса храбреца — это у вас получится лучше, чем у меня. Я лишь могу выразить вам свою благодарность за такую нелегкую работу.
Оставшуюся часть дня королевский отряд отдыхал. Остальные занялись дальнейшим разбором трофеев и обустройством временного лагеря. Погибшие защитники короля были похоронены с подобающими почестями. Трупы противников были свалены в одну кучу и сожжены. Действуя под руководством маршалов, ополченцы приняли на себя конвоирование пленных паргунцев и гвардейцев Верракая. Их отвели подальше от королевского штаба, в другой конец долины. Большую часть лошадей когорты обнаружили на гребне холма — единым табуном, живых и здоровых. Пакс объяснила, что, скорее всего, их удержал воздвигнутый киакданом невидимый лесной барьер. Доррин подозрительно покосилась на нее, но предпочла не вступать в спор.
Рано утром они вновь отправились в дорогу. Пакс по просьбе короля поехала рядом с ним. Ни обоз, ни тяжелая кавалерия теперь не замедляли их продвижения по заснеженной дороге. К вечеру отряд уже входил в Харвэй. На главной площади города их ждал отряд королевской стражи Лионии в парадном строю. Как только король пересек границу, по обе стороны дороги зажглись костры: местные жители приветствовали возвращение правителя на родину. В городе в каждом окне горела свеча. Жители, держа в руках факелы, выстроились вдоль улиц. Маршал Геда и капитан ордена Фалька вышли навстречу королю и поклонились. Пакс увидела цепочку костров, уходящую все дальше и дальше к горизонту. Так новость о прибытии короля передавалась в глубь страны.
Речь короля была краткой: приветствие и несколько вежливых слов в адрес тех, кто вышел ему навстречу. Ничего больше. Пакс видела, что по щекам Пелана текут слеза На ночлег они остановились в Харвэе: король в парадных покоях штаба пограничного отряда королевской стражи, а Пакс, по просьбе маршала, — на ферме Геда.
К тому дню, когда королевский отряд добрался до Чайи, снег в лесах уже сошел, наполнив реки и ручьи весело журчащей водой.
— Ранняя весна, — сказал король, глядя на набухающие почки на деревьях. — Я чувствую, как лес оживает и радуется.
— Чувствуете? — переспросил Амбротлин, ехавший с ними от самой границы. Эльф улыбнулся и сказал:
— Это хорошо. Хорошо, что лес оживает и радуется, хорошо и то, что вы это чувствуете. В вас просыпается эльфийское чутье. Душа леса радуется, приветствуя вас в родной стране. Она поет торжественную радостную песню, ваша душа откликается на ее призыв, и та отвечает новой песней, еще более живой и радостной. Сами времена года приветствуют вас и отвечают на ваши чувства.
Король внимательно смотрел на молодую зелень полей и огромные, нависающие над почти игрушечным замком деревья. Вновь на его глазах выступили слезы.
— Как здесь красиво. Какие деревья! Я боюсь, у меня от счастья разорвется сердце.
— Это самое сердце вашего королевства — то место, где сходится все эльфийское и все человеческое, — сказал Амбротлин. — Ваше величество, добро пожаловать в вашу страну.
На поле, окружавшем город, уже собралась большая толпа. Горожане приветствовали короля, выстроившись шеренгами вдоль дороги. Кто-то кричал от радости, кто-то молча, широко раскрытыми глазами смотрел на возвращающегося в столицу, считавшегося давно погибшим принца. Когда зазвучала музыка, Пакс почувствовала, что ее сердце замирает от восторга и щемящей тоски. Эльфийские музыканты приветствовали возвращение в Чайю короля, которому предстояло править страной, принадлежащей людям и эльфам.
Музыка неотступно следовала за королем и его сопровождающими даже во дворце, где уже собрались лорды — члены Правящего Совета Лионии, придворные, их родственники, — знать Чайи и всей Лионии. Один за другим подданные подходили к королю, преклоняли перед ним колени и отходили. Когда очередь дошла до старого Хаммарина, он внимательно всмотрелся в лицо короля, словно пытаясь отыскать в нем черты того, детского лица принца, а затем, также преклонив колено, прикоснулся к руке правителя.
— Ваше величество, будьте справедливым королем, каким был ваш отец!
— Вы его знали? — спросил король.
— Да. Как и вас — совсем маленьким мальчиком. Хвала богам, что вы вернулись. Знаешь, Фальки, я очень рад этому! Простите, ваше величество, что я позволил себе единожды назвать вас так, как я обращался к вам тогда, много лет назад.
