отвесные поверхности.
— Приятного мало, — ответила Эсмей. Она ничего не рассказывала Барину о том, как они пробирались по поверхности корабля во время скоростного прыжка. Лучше поговорить о психотерапии. Уж очень неприятные ощущения, когда оказываешься в незащищенном пространстве при входе в скоростной коридор. — Сначала было не так плохо. Мы просто разговаривали с Анни. Я думаю, что мне даже это помогло. Но потом она настояла на групповых занятиях.
— Мне это тоже очень не нравится. — Барин наморщил нос. — Пустая трата времени… Некоторые просто ходят кругами вокруг одного и того же, и ничего конкретного.
Эсмей кивнула:
— Я думала, будет страшно и больно, но большую часть времени мне просто скучно…
— Сэм говорит, что именно поэтому сеансы терапии проводятся в определенном месте и в определенное время… потому что действительно скучно слушать, как кто-то часами говорит про себя. Это может выдержать только человек, который знает, что при этом надо делать.
— Сэм твой психотерапевт?
— Да. Хорошо бы, чтобы ты была в моей группе. Мне все еще трудно рассказывать им о том, что произошло. Они напирают на физические травмы, переломы и прочее. Но это не самое худшее… — Голос его замер, но она знала, что ему хочется поговорить с ней.
— А что же самое худшее?
— То, что я не смог оправдать ожиданий, возложенных на меня, — тихо ответил он, отводя взгляд в сторону. — Я ничего не смог сделать… я не смог остановить их… ничего не смог, ничего…
Эсмей кивнула:
— Мне тоже очень трудно себя оправдать. Хотя я и понимаю, что ничего не могла сделать, мне все равно кажется, что я сама виновата, что все произошло только из-за моей слабости, внутренней слабости, я имею в виду.
— В моей группе все постоянно говорят мне, что я ничего не мог сделать, но сам я думаю по-другому. Сэм утверждает, что я должен услышать это от человека, которому доверяю.
— От твоих родственников? — осмелилась спросить Эсмей.
— Он имеет в виду меня самого. Он считает, что я придаю слишком большое значение своей семье. Но стандарты своего поведения должен на самом деле устанавливать я сам. И судить себя уже в соответствии с этими стандартами. Но у него никогда не было такой бабушки, как моя.
— Или дедушки, как мой, — подхватила Эсмей. — Кажется, я его понимаю. Тебе стало бы легче, если бы бабушка сказала тебе, что ты сделал все, что мог?
Барин вздохнул:
— Не совсем. Я уже думал об этом и знаю, что бы я решил, если бы она так сказала. «Бедняга Барин, надо его взбодрить». А я не хочу быть «беднягой Барином». Я хочу быть самим собой. Каким я был раньше.
— Это не поможет, — ответила Эсмей. Она знала это по собственному опыту. — Это никогда не поможет. Ты не сможешь стать таким, каким был раньше. Ты можешь стать другим, измениться так, чтобы можно было жить, зная все, что ты теперь знаешь.
— И только всего, Эс? Чтобы жить? — Он уставился на стол перед собой, потом поднял глаза, и Эсмей снова увидела в нем Серрано. — Мне этого мало. Если нужно меняться. Прекрасно, я изменюсь. Но я хочу уважать себя, я хочу быть довольным собой, а не просто жить.
— У вас, Серрано, слишком завышенные стандарты, — заметила Эсмей.
— Ну… Есть тут одна Суиза, которая постоянно подает мне пример.
Примеры. Она не хочет никому подавать пример. Она сама не смогла держаться на высоте. Когда была маленькой, она подражала тем, кого любила и кем восхищалась. Она старалась быть такой, какой они хотели видеть ее. В той степени, конечно, в какой она это понимала. И то, что она не оправдала их надежды, в общем-то, не ее вина, и не вина в более крупном масштабе Флота или Правящих Династий.
Во Флоте считают, что она достойный пример для подражания. Теперь, когда «Коскиуско» вернулся в родную галактику, до нее доходили слухи о том, что происходило в верхах. В голове у нее понемногу начинало проясняться… Она поняла, что Питак и Се-веш не просто мирились с тем, что ей нужно пройти курс психотерапии, они искренне хотели, чтобы она вылечилась. Джиги и энсины, которые сидели с ней за одним столом в столовой, проявляли к ней такое почтение, которое, как подсказывал ей весь ее опыт, никак не могло быть поддельным.
Она нравилась людям. Им нравилась
Время от времени она посматривала в спортивном зале на тренажер-лошадь. Она еще не говорила Анни, какие мысли вызывает у нее этот тренажер. Ей самой надо во всем разобраться. Отрицание? Нет, но она хочет сама с этим справиться. Выбор, который она сделает сама, когда сможет это сделать.
— Кажется, я сильно привязалась к нашему кораблику, — заметила Эсмей, выглядывая из смотрового иллюминатора сигнальные огни на секторах Т-1 и Т-5. — Он все-таки просто потрясающий.
Они с Барином нашли укромное местечко в отсеке ремесленных мастерских. Скалолазы занимались на Стене, а Барин признался ей, что ему, так же как и ей, совсем не хочется лазить по Стене вместе с ними. Она считала, что выглядел он уже намного лучше. Она знала, что и ей самой уже намного лучше… Последние двадцать дней она не видела ни одного кошмара и уже надеялась, что никогда больше не увидит.
— Ты собираешься перевестись в отдел Управления кораблями? — спросил Барин, поднимая глаза от модели, которую пытался собрать. Скелет какого-то экзотического животного. Она не поняла точно его интонацию, но видела, что лицо у него напряжено.
— Звучит соблазнительно… Но и здесь много чему можно еще научиться…
— Впитываешь, как губка. — И по его тону было понятно, что он думает о губках.
— Опять паникуем? — Эсмей сморщила нос. — Хочешь вернуться в
Он покраснел, потом улыбнулся:
— Терапия идет нормально, я уже даже освоился в группе. Наверное, в конце концов она принесет свои плоды.
— Адмиралы, будьте начеку… Молодой человек пытается занять чье-то место…
— Не совсем так. К тому времени, когда я доживу до возраста адмирала, возможно, и адмиральских званий-то не будет. Поэтому я снова хочу работать по своей специальности. — Он откашлялся. — А ты как?
— Как? Я уже не боюсь говорить об этом, Барин. Сеансы мне помогли. Мне все-таки очень интересно, чего добилась я сама, а чего с помощью лекарств, но… Они говорят мне, что это не так уж важно.
— И что же ты собираешься делать? Вернешься в технический отдел или опять в отдел сканирования?
— Я перевожусь, — ответила Эсмей. — Если мои документы одобрят, а скорее всего так и будет. Пока что все идет как надо. — Она до конца сама не верила, что все так легко получается.
— Куда переводишься, несносная ты женщина? Эсмей наклонила голову, а потом посмотрела прямо ему в глаза:
— В командирский отдел. Настало время, чтобы среди капитанов появилось несколько людей со стороны, пусть и без голубой крови флотских династий.
— Ну да! — И он улыбнулся во весь рот. — Пожалуйста… когда ты получишь свой первый
— Выбить? — Она притворилась, что очень сердится, но никак не могла сдержать улыбку. — Вы, Серрано, сами можете выбить себе все, что захотите, а вот Суизы должны все заработать.
Он состроил жалкую гримасу и тяжело вздохнул:
