есть свой способ «быть марксистами»: он будет состоять в том, чтобы вновь найти универсальность воплощения и наделить его нашим присутствием.
Вот почему живое дело, которое мы предлагаем в этом произведении, должно получить свое развитие во времени, а чтобы быть живым с самого начала, оно не должно перескакивать через этапы. Сегодня мы лишь едва можем начать работу по предвидению того, чем станут наши институты через двадцать, через сто лет; от этого отказываются даже самые проницательные люди. Те же, кто претендует на точное знание в данной области, дурачат нас или же дурачат самих себя, уводя в сторону от самого главного.
А главное сегодня, задача нынешнего дня — это прежде всего вызывать повсюду, где этому еще препятствует инерция привычек и стремление к комфорту, необходимый нравственный конфликт между фактическим беспорядком и духовными ценностями, еще пребывающими в дремлющем состоянии у огромного числа людей. В то же время следует ускорить развал беспорядка посредством постоянной критики различных его сторон и способов сопротивления ему, которые он сам изобрел. Этому осознанию вкупе с осознанием собственной причастности злу мы должны подготовить, пока оно созревает, духовное основание, на котором борцы завтрашнего дня, когда настанет время сражений, смогут найти себе не убежище, автоматически обеспечивающее безопасность и выгоду, а фундамент для создания в новой атмосфере омоложенной всепобеждающей души. Наконец, в начале строительных работ мы должны определить направления и первые этапы деятельности. Пока ни мы и никто другой не знает, какие именно трудности встретятся на этих путях, но какое это имеет значение сегодня, какое это имеет значение вообще, если наше человеческое призвание всегда будет состоять в том, чтобы пойти по правильному пути и не сбиться с него, а вовсе не в том, чтобы на первом же этапе устроиться в комфортабельной гостинице или купить путеводитель, чтобы совершать путешествие, сидя в кресле.
Прежде чем пытаться решить проблемы, которые восходят к опыту живого изобретательства, мы должны обратить свое внимание на фундаментальные человеческие ситуации, которые обосновывают новый стиль жизни.
Дух, сколь бы мало внимания он ни уделял перспективам завтрашнего дня, не может не предчувствовать, насколько безнадежно устареют даже в наших глазах большинство политических споров, которые сегодня создают политико-идеологический климат. Мы все еще завалены безнадежно устаревшими проблемами, по меньшей мере поскольку они существуют в той форме, в какой настойчиво ставятся: все проблемы парламентской политики с их полярностью «правые — левые», проблемы, которые касаются формы правления, тогда как значение ныне имеют только формы строя, «социальные, политические, экономические структуры, лежащие в его основании», «защита демократии» в тот момент, когда речь идет не о том, чтобы оправдать ее первые начинания, а о том, чтобы создавать ее заново в новом мире. Кроме того, существует известное число проблем, еще сохраняющих свою актуальность, но быстро устаревающих, таких, как критика капитализма или старая либеральная критика социализма.
Надо отвести некоторое время и тем и другим проблемам, поскольку они продолжают еще существовать. Но мы сумеем пойти дальше и сохранить подлинную актуальность лишь в том случае, если благодаря какому-нибудь пророческому порыву сумеем понять духовные перспективы завтрашнего дня, которые поддаются воображению с гораздо большей степенью безусловности, чем его технические структуры.
Нам представляется, что в конкретном историческом развитии нашего времени (не будем говорить о неподдающихся предвидению духовных спорах) будут превалировать три трудные для решения проблемы.
Когда экономические революции освободят производство и созданные им блага от капиталистической дани, механизм будет работать без принуждения, что диктуется бесконечно ускоряющимся производством. Как об этом все время говорит Жак Дюбуэн, мы перейдем из мира дефицита в мир изобилия, и — в соответствии с законом роста потребления — из мира наличных денег в мир, где денег не будет вовсе. Следовательно, мы идем к такому стилю жизни, при котором жизненно необходимый труд, сегодня занимающий весь день у большинства людей, станет всего лишь одним из занятий наряду с другими и будет все больше и больше уходить в тень по сравнению со свободно избранной деятельностью и досугом. Это будет мир, из которого мало-помалу исчезнут тревога за прожиточный минимум, тяжелый физический труд, забота о завтрашнем дне. В то же время комфорт и удобства существования посыплются, как из рога изобилия. Изобилие, безопасность, комфорт. Но что станет с самим человеком: либо он удовлетворится буржуазной посредственностью, либо, опираясь на материальное освобождение, устремится к новому духовному подъему?
Все будет зависеть от внутренних требований, с которыми столкнется это материальное изобилие. Быть может, после того, как веками человечество испытывало бедность духа в условиях материальной бедности, оно будет призвано к более тяжкому испытанию в осуществлении духовности в условиях материального изобилия. Во всяком случае, требуется предусмотреть и изобрести совершенно новый стиль жизни. Очевидно, что речь идет не только о том, чтобы жить в соответствии с обедненной политической формулой «чем-то занять досуг», но и о том, чтобы придать досугу новый смысл, а это нечто совсем другое. В соответствии с выбором, который мы совершим, производство создаст либо мир сытых мелких буржуа, либо же людей, ставших наконец свободными и способными на протяжении большей части дня вести мистические споры и предаваться собственно человеческим занятиям. Берегись революции, побеждающей нищету бедняка (и в этом ее духовность), если она ставит на ее место ужасающую нищету богача. Со своей стороны, мы осуществляем одновременно и против нищеты и против богатства революцию бедности, формы которой мы не предвидим, но которая, не отворачиваясь от нового мира, использует царящее в нем изобилие для приумножения как его плодотворности, так и бескорыстия.
Централизация производства, взаимопереплетение интересов, сближение индивидов и коллективов благодаря увеличению скорости дает нам сверх того все более взаимосвязанный и организованный мир. По мере того как исчезают индивидуально-семейные ячейки экономики, имеющие краткосрочное значение, достаточно четко обособленные, которые составляли арматуру мира наших отцов, коллектив стремится увеличить свое место и свою власть. Удачливая эволюция, с одной стороны: социальное расточительство будет значительно сокращено, а общественное пробуждение, которое в течение четырех веков тормозилось господством разнузданного индивидуализма, найдет в этих коллективных организациях если не свою душу, то по меньшей мере своих жаждущих его сторонников. Но было бы ребячеством скрывать то, что такое расширение коллективной власти и коллективной организованности таит в себе наряду с бесценными обещаниями и страшную опасность. Первичной человеческой ценностью является личность, сообщество, — это только конечная гармония личностей; нам не удастся построить сообщество, противостоящее личностям или даже просто без участия в нем личностей; мы сможем достичь сообщества только благодаря личностям, которые являются его вершиной. Между тем коллективы, так же, как и личности, и еще более настойчиво, чем они, неизбежно будут тяготеть к злоупотреблению своей властью. Такова вторая апория завтрашнего дня: каким образом в условиях значительно коллективизированного строя сумеем мы сохранить суверенную автономию личности, если иметь в виду ее развитие в гармонии с господством права?
Первая зона безопасности должна создаваться вокруг воспитания ребенка. Тоталитарные коллективы будут стремиться подчинить его канонам своей официальной метафизики; не будучи столь наивными, чтобы развивать личности, эти неуничтожимые центры нонконформизма, они станут поточно фабриковать маленьких коммунистов, маленьких фашистов и других граждан по определенной мерке Уже сегодня наши дети готовятся главным образом к выполнению своих социальных ролей, а не к своему метафизическому бытию. В противовес либеральному воспитанию мы выдвигаем требование иерархии ценностей и выбора. Но такая иерархия и такой выбор могут быть доступны только личности, тогда как долг государства состоит в том, чтобы поставить ей на службу материальные ресурсы и (весьма деликатно) предоставить в ее распоряжение врачей, психологов, профессиональных наставников, духовных воспитателей, которые помогут ей выявить свои специфические особенности.
Далее, взрослого человека должна охранять зона экономической безопасности. Человек, который потенциально может жить и есть за счет своих собственных средств, может плевать на прусского короля. Определенная форма частной собственности, которая, впрочем, может быть иной, чем собственность на какое-нибудь благо, например, собственностью на функцию или на такое право, как право на труд, установит некоторое буферное заграждение между возможным злоупотреблением властью со стороны
