пигмеев пошли его провожать. Как и прежде, они прятались за кустами, стремительно перебегали от дерева к дереву. Даже сейчас, когда непосредственной опасности не было, впитанный с молоком матери страх не позволял им открыто передвигаться по сумрачному миру.
Их присутствие вдохновляло Техасца. Как хотелось помочь забитому народу в благодарность за дружелюбие, за предостережения, за искреннюю скорбь, с которой аборигены провожали упрямого, безрассудного чужака, за смелость, не убитую даже тысячелетиями жизни в вечном страхе! Но кого может спасти человек, далеко не уверенный в безопасности собственной шкуры? Страх лесных людей оказался заразительным. Еще до выхода из лощины у Джо пересохло в горле, начали мелко подрагивать руки.
Шорох и перешептывание доносились из кустов все реже, провожающие понемногу отставали. Тишина сгустилась, превратилась в нечто почти осязаемое. Ни ветра, ни шороха листьев – никаких звуков, кроме собственного дыхания Джо и громкого стука его сердца. Разведчик опустил руку на бедро и расстегнул кобуру.
Новая лощина была заметно шире той, где обитали лесные люди. Техасец Джо спускался по склону, напряженно высматривая малейшие признаки неведомой опасности. Кто он такой, Таг? Человек, зверь или дух? Может, он невидим?.. Лес начал редеть. Джо знал, что почти достиг цели.
За последними деревьями начиналась большая поляна, посреди которой… В этом объекте не было ничего страшного, ничего угрожающего, и все же Техасец Джо покрылся холодным потом.
Посреди поляны стояло столь знакомое ему Дерево жизни. Только теперь это мифическое растение росло из земли, как самое настоящее дерево, а не было выковано из металла. И все же оно не было настоящим. Тонкий коричневый ствол, чья гладкая, блестящая поверхность не напоминала по текстуре ни одно известное вещество, поднимался к черному небу по традиционной пологой спирали, еще более тонкие ветки (числом, естественно, двенадцать) грациозно изгибались вверх. Листвы на дереве не было. Зато на концах веток пылали кроваво-красные цветы.
Изо всех растений сумрачного, размытого мира, сотворенного когда-то Иларом, можно было хорошо рассмотреть лишь это. Волосы Техасца зашевелились от ужаса. По телу поползли мурашки – и все же он не мог сказать, что за неясная угроза таилась в изящных, прихотливо изогнутых ветках. Чудесным образом оживший символ, красивое – лучше любой из когда-либо виденных им картинок. Так почему же, глядя на него, хочется закрыть глаза, закричать во весь голос и бежать, бежать, бежать?
В Дереве было что-то разумное и зловещее. Пока Техасец Джо смотрел на удивительное растение, не шелохнулась ни одна ветка. И все же эта неподвижность вызывала больший страх, чем бег или полет любой одушевленной твари.
Дерево рождало в душе Джо сумасшедшее желание – уничтожить его или ослепить себя, чтобы не видеть зловещее растение; перерезать себе глотку, чтобы не жить в одном мире с этим кошмарным творением природы.
У Техасца хватило сил загнать эти бредовые мысли в дальний угол сознания и обратить всю свою холодную, отточенную многими годами космических странствий логику на разрешение насущного вопроса. Тем не менее его ладонь, лежавшая на рукоятке бластера, взмокла от пота, дыхание прерывисто вырывалось из пересохшего горла.
Почему, спрашивал он себя, стараясь привести бешено участившийся пульс в норму, почему вид растения, пусть даже такого необычного, как это, рождает страх в моем сердце?
Мало-помалу отвращение утратило первоначальную остроту. После долгой мучительной борьбы Джо вернул себе способность разумно мыслить. Железной рукой воли сдерживая свой ужас, он продолжал смотреть на дерево. Теперь Техасец точно знал, что перед ним Таг.
А как же иначе – два столь ужасных создания не смог бы вместить один маленький мирок. Теперь понятно, почему лесные люди относятся к Тагу с таким благоговейным страхом. Непонятно другое – чем дерево угрожает им физически? Исходящая от него угроза может свести с ума… Чего уж спрашивать с дикарей! Но с другой стороны: не нравится дерево – не ходи к нему, не смотри. Оно ведь за тобой гоняться не будет.
Рассуждая подобным образом, Техасец Джо снова и снова осматривал дерево в тщетной попытке понять, почему оно вызывает такой страх. Выглядело оно точно так же, как бронзовое, нависавшее над проклятым колодцем. А ведь то растение не пугало. В чем же дело?
Вдруг по стволу и ветвям пробежала дрожь. Техасец Джо окаменел. Ветра не было (да и бывает ли в этом мире ветер?), однако Дерево начало двигаться с неспешной, змеиной грацией. Воздетые к небу ветви томно извивались. Один из кроваво-красных бутонов раздулся, как капюшон кобры, через мгновение его примеру последовали и остальные. Бутоны разбухали, широко раскрывали лепестки, наливались новым, ослепительно ярким цветом.
Джо отвел взгляд и увидел, что по склону спускается знакомая фигура. Жрица двигалась с той же плавной, безукоризненной грацией, что и ствол Дерева. За ее спиной развевался царственный шлейф темно-пурпурных волос, прекрасное тело сверкало лунной белизной. Дерево чувствовало ее приближение – цветы разгорались все ярче и ярче, ветви дрожали от нетерпения.
Жрица должна общаться со своим богом… И все же Техасец не мог поверить, что женщина осмелится подойти к Дереву, один вид которого наполнял его паническим ужасом и отвращением.
Когда красавица приблизилась к Дереву вплотную, ствол наклонился к ней, и она протянула руки, словно навстречу своему возлюбленному. Пламенеющие цветами ветви сомкнулись за ее спиной. На несколько мгновений жрица и Дерево застыли, превратившись в фантастическую скульптуру. У самого лица женщины дрожали сверкающие цветы; волосы, больше не прикрывавшие тела, стекали на землю темно- пурпурным водопадом. Затем ветви сжались плотнее. Цветок спустился к закинутому вверх лицу, коснулся чуть приоткрытых губ – и ответная дрожь пробежала по ослепительно белому телу.
Техасец не выдержал. Долго копившееся отвращение вырвалось из-под контроля, прорвало все плотины рассудка, хлынуло широким, сокрушительным потоком. Тонко, почти по-женски взвизгнув, Джо бросился под спасительную защиту леса.
Он бежал наугад, в его голове не было ни одной мысли, только страстное желание убежать. Техасец Джо оставил тщетные попытки рассуждать логически. Теперь его не интересовало, почему совершенная красота Дерева вызывает не восхищение, а ужас. Он знал лишь одно – от этой красоты нужно бежать на край света. И он бежал, бежал…
Впоследствии Джо не раз пытался, но так и не сумел вспомнить, что же положило конец паническому бегству. Очнувшись и немного придя в себя, он обнаружил, что лежит ничком на мягкой бархатистой траве. Стояла тишина – глухая, непробудная, от которой закладывало уши. А потом Джо вспомнил дикий, невообразимый ужас, свое бегство и стремительно поднялся на ноги.
