– Весьма идиллично, – усмехнулся Джо, – только я бы на стенку полез от скуки.
– Зная, что каждый момент может оказаться для тебя последним, стараешься насладиться жизнью во всей ее полноте, – без тени улыбки возразила девушка. – Растягиваешь время, как только возможно. Нет, мы не скучаем.
– Так у вас что, совсем нет городов? Где живут остальные?
– Собираться большими группами опасно. Оно… любит толпу. Мы живем по двое, по трое, некоторые предпочитают одиночество. Городов у нас нет. Мы ничего не делаем – какой смысл браться за что-либо, если не уверен, что успеешь закончить? Пошли на озеро.
Взяв Техасца за руку, она повела его к озеру и молча опустилась на желтый, как цыплячий пух, песок узкого, безукоризненно чистого пляжа. Джо сел рядом, он смотрел на цветные пятна, парившие в туманной голубизне воды, стараясь не думать об этой цепи фантастических событий. Впрочем, обстановка и так не располагала к размышлениям – тускловатая голубизна и тишина, еле слышный плеск воды, похожий на мерное дыхание спящего… тяжелый, неподвижный воздух…
Впоследствии, вспоминая этот сон, Джо так и не смог решить, уснул он тогда или нет; как бы там ни было, через какое-то время он услышал шорох. Подняв свесившуюся на грудь голову, он увидел, как девушка, успевшая уже умыться и переодеться, садится на прежнее место. Техасец не помнил, чтобы она уходила, но это его не удивило и не встревожило.
Свет тускнел и расплывался, землю окутывали голубые, мглистые сумерки, пронизанные теми же сонными, приглушенными красками, что и зеркально гладкая вода озера… Джо не имел ни малейшего желания уходить куда-нибудь с этого берега, вставать с нежного, прохладного песка, он не думал ни о чем, не ощущал ничего, кроме огромной тишины и полного, небывалого покоя.
Сумерки сгущались, уже едва различался близкий – какие-то три шага – край воды. Затем оказалось, что он смотрит, наверное – уже давно, на девушку. Она лежала, разметав волосы по песку, ярко-красные губы казались в темноте совершенно черными, из-под полуопущенных век блестящие глаза внимательно следили за Джо.
Техасец сидел и молча смотрел в эти немигающие глаза, а затем руки девушки поднялись, и он склонился к ней с отстраненной легкостью человека, живущего во сне, хотя, может быть, все было наоборот – она склонилась, а он поднял навстречу ей руки, этого он тоже так никогда и не вспомнил. Песок был прохладный и мягкий, а у поцелуя оказался легкий привкус крови.
В этом мире был рассвет – но не было восхода. Открыв глаза, Джо увидел в прямоугольнике дверного проема на фоне быстро светлевшего неба усыпанную сверкающими алмазами фигуру. Мокрая девушка весело смеялась и стряхивала с ярких, как расплавленное золото, волос голубые капли воды.
– Я голодный, – заявил он, откидывая голубое покрывало и опуская ноги на пол. – Что и когда мы будем есть?
Смех мгновенно стих. Девушка еще раз тряхнула волосами, на секунду задумалась и переспросила:
– Ты что, хочешь есть?
– Не просто хочу, а умираю с голода! Ты вроде говорила, что вас кормят в Храме? На меня там как, хватит?
– Хватит. – Девушка скользнула по нему странным взглядом; отвернувшись, помолчала еще секунду и наконец сказала:
– Ладно, пошли.
– А в чем, собственно, дело?
Джо поймал ее за руку, усадил к себе на колени, шумно чмокнул в безучастные губы. И снова ощутил привкус крови.
– Да нет, ничего. – Она потрепала его по голове и встала. – Одевайся.
И снова тянулись к ним излишне любопытные ветки, снова бежали по лугу странные, сходящиеся к центру волны, снова расступались мохнатые травинки… Джо изо всех сил старался не замечать всего этого – и помимо своей воли ощущал некую зловещую силу, таившуюся под яркой, многоцветной оболочкой Царства сна.
– А что это такое ты говорила, – Техасец внезапно вспомнил странную фразу из вчерашнего разговора, – насчет выхода, который не связан со смертью?
– Я сказала: «страшнее смерти», – голос девушки задрожал. – Мы с… стараемся не… не говорить об этом выходе.
– Но если выход есть, я должен о нем знать. Расскажи, уж в этом-то нет ничего страшного.
– Ты все равно не сможешь им воспользоваться. – Она наклонила голову, завесив лицо золотой вуалью волос, и еле слышно прошептала: – Слишком уж велика цена. И еще… и еще я не хочу, чтобы ты уходил…
– Но знать-то я все равно должен, – настаивал Джо. – Расскажи.
Девушка замерла на месте, повернулась к Техасцу и застыла, глядя на него печальными, встревоженными глазами. Молчание длилось долго, не меньше минуты. Наконец она сдалась.
– Уйти можно тем же путем, каким ты пришел. Властью Слова. Можно – и нельзя…
– Почему?
– Слово гибельно – в самом прямом смысле. Я его не знаю, так что не смогла бы произнести, если бы даже захотела. Оно начертано огненными буквами на стене одного из залов нашего Храма, его неслышные обычному уху отзвуки раздаются в этом зале, и это будет до скончания веков. Тот, кто встанет перед письменами, попытается услышать Слово, а затем повторит ужасные звуки – умрет. Язык, породивший это слово, настолько чужд и враждебен всему нашему бытию, что эти звуки разорвут, уничтожат говорящего. Такой же разрушительной мощью Слово приоткрывает на мгновение врата между нашим миром и твоим, но тут есть другая, не менее страшная опасность – Слово может взломать врата иного мира и впустить сюда нечто ужасное; возможно, именно так проникло к нам когда-то Оно. Если в зал войдут двое, один – чтобы
