не менее совершенно незасекаема феминами, сотворенными не из углеродного волокна. Всякий раз, когда супермодель разводится с рок-звездой, бета-самец втайне ликует (или, точнее, на него накатывают валы ничем не подкрепленной надежды), и всякий раз, когда выходит замуж прекрасная кинозвезда, бета-самец чувствует, что возможность упущена. Весь город Лас- Вегас — пластиковое изобилие, сокровищ бери не хочу, вульгарные башни и коктейльные официантки с невероятными сиськами — выстроен на самообмане бета-самца.
И в том, как Чарли познакомился с Рэчел, немалую роль сыграл самообман бета-самца.
В тот февральский дождливый день пятью годами ранее, когда Чарли занырнул, спасаясь от ненастья, в «Там, где светло, чисто и книги»,[9] а Рэчел одарила его робкой улыбкой поверх стопки Карсон Маккаллерс,[10] которую раскладывала по полкам. Это потому, что он истекает мальчишеским обаянием, как быстро уверил себя Чарли, — хотя на самом деле улыбалась она скорее потому, что с него просто текло.
— С вас течет, — сказала она.
У нее были голубые глаза, светлая кожа и темные привольные кудряшки, обрамлявшие лицо. Она глянула на него искоса — но в самый раз, чтобы подстегнуть его воображение бета-самца.
— Ага, спасибо, — произнес Чарли, делая к ней шаг.
— Принести вам полотенце или что-нибудь?
— Не, я привык.
— С вас течет на Кормака Маккарти.
— Извините. — Чарли вытер рукавом «Кони, кони…»,[11] одновременно стараясь разглядеть, хорошенькая ли у нее фигурка под свободным свитером и грузчицкими штанами.
— Вы тут часто бываете?
Ответила Рэчел только через секунду. На ней висела бирка с именем, девушка раскладывала товар из металлической тележки и была вполне уверена, что уже видела в книжном этого парня.
Значит, он не глупости дает, а ума. Ну как бы. Она ничего не могла с собой поделать — она рассмеялась.
Чарли влажно пожал плечами и улыбнулся:
— Я Чарли Ашер.
— Рэчел, — сказала Рэчел.
Они пожали друг другу руки.
— Рэчел, как вы смотрите, если мы как-нибудь выпьем какого-нибудь кофе?
— Это как посмотреть, Чарли. Лучше сначала ответьте на пару вопросов.
— Конечно, — сказал Чарли.
— Если не возражаете, у меня тоже есть парочка. — Он соображал: «Какая вы голышом?» и «Скоро ли я смогу это узнать?»
— Ну прекрасно. — Рэчел отложила «Балладу о грустном кабачке» и отогнула первый палец.
— У вас есть работа, машина и где жить? И два последних пункта — не одно и то же? — Ей было двадцать пять, и некоторое время у нее никого не было. Она уже научилась фильтровать претендентов.
— Э-э, да, да, да и нет.
— Отлично. Вы гей? — Некоторое время у нее никого не было в Сан-Франциско.
— Я же вас зову кофе пить.
— Это ничего не значит. У меня бывали парни, которые осознавали, что они геи, только после нескольких свиданий. Выяснилось, что я специализируюсь на геях.
— Ух ты, да вы шутите. — Он оглядел ее с головы до пят и решил, что под мешковатой одеждой фигура у нее, должно быть, хороша.
— Я бы решил, что все происходит наоборот, однако…
— Правильный ответ. Ладно, я выпью с вами кофе.
— Не так быстро — а как же мои вопросы?
Рэчел подбоченилась и закатила глаза; вздохнула:
— Хорошо, валяйте.
— На самом деле у меня их нет, мне просто не хотелось, чтобы вы думали, будто я — легкая добыча.
— Вы позвали меня пить кофе через тридцать секунд после знакомства.
— Я виноват? Вы там стояли такая, сплошь зубы и глаза, — и волосы, причем сухие, — держали хорошие книжки…
— Спрашивайте!
— Как вы считаете, есть ли хоть малейшая вероятность, что после того, как мы узнаем друг друга получше, я вам понравлюсь? В смысле — вы можете такое вообразить?
Неважно, что он торопил коней — коварство ли то с его стороны или же неловкость: Рэчел была беззащитна перед его обаянием бета-самца минус харизма, и ответ у нее имелся.
— Ни малейшей, — соврала она.
— Мне ее не хватает, — сказал Чарли и отвел взгляд от сестры, как будто в кухонной раковине лежало такое, что очень и очень требовало пристального изучения. Плечи его сотряслись от всхлипа, и Джейн подошла к нему и обхватила его руками, а он тяжко осел на колени.
— Мне очень ее не хватает.
— Я знаю.
— Ненавижу эту кухню.
— Тут я с тобой, братишка.
Хорошая она сестра — точно хорошая.
— Я вижу эту кухню и вижу ее лицо — и не могу.
— Можешь. Сможешь. Это пройдет.
— Может, мне переехать?
— Делай как знаешь, но боль тоже путешествует очень запросто. — Джейн помассировала ему плечи и затылок, будто скорбь его была занемевшей мышцей, которую можно размять.
Через несколько минут он вернулся к жизни, начал функционировать — теперь он сидел за стойкой между Софи и Джейн, пил кофе.
— Ты, значит, считаешь, что я это все навоображал?
Джейн вздохнула:
— Чарли, Рэчел была центром твоей вселенной. Это знали все, кто вас, ребята, видел вместе. Твоя жизнь вращалась вокруг нее. Рэчел не стало, и у тебя как будто центр исчез, ничто не держит тебя на земле, ты весь колышешься и качаешься, оттого и какая-то нереальность. Вот только центр у тебя есть.
— Правда?
— Ты сам. У меня на горизонте нет ни Рэчел, никого подобного, но я же не иду юзом.
— То есть ты считаешь, что я должен зациклиться на себе, как ты?
— Наверное. Ты думаешь, я от этого стала хуже?
— А тебе не все равно?
— Это верно. Ты продержишься? Мне надо выскочить купить DVD по йоге. С завтрашнего дня занятия.
— Если у тебя занятия, зачем тебе DVD?
— Надо выглядеть так, будто я знаю, что делаю, или никто на меня не клюнет. Ты нормально?
— Нормально. Я просто не могу ни заходить в кухню, ни смотреть ни на что в квартире, ни слушать музыку, ни включать телевизор.
— Тогда порядок, веселись хорошенько. — И Джейн вышла из кухни, по дороге дернув младенца за нос.
Она ушла, а Чарли еще немного посидел за стойкой, глядя на малютку Софи. Странное дело — она одна во всей квартире не напоминала ему о Рэчел. Незнакомка. Она посмотрела на него — этими огромными голубыми глазами — как-то странно, стеклянно. Не с обожанием или изумлением, коих можно было ожидать, а скорее так, будто напилась и теперь сразу уйдет, вот только отыщет ключи от машины.
— Извини, — сказал Чарли, отвращая взгляд к стопке неоплаченных счетов у телефона.
Ребенок явно за ним наблюдал, вроде как спрашивая себя, у скольких махровых кукол ей придется отсосать, чтобы вышел приличный папаша, а не вот такое.
Но Чарли все равно проверил, надежно ли дочь пристегнута к креслицу, а затем отправился за нестиранным бельем — потому что вообще-то намеревался быть очень хорошим папашей.
Из бета-самцов почти всегда получаются хорошие папаши. Они скорее уравновешенны и ответственны, такого парня девчонка (если она уже решила обойтись без семизначного жалованья или умения прыгать в высоту на тридцать шесть дюймов) захочет сделать отцом своего ребенка.
Разумеется, она бы предпочла с ним для этого не спать, но когда вас выкидывают на обочину несколько альфа-самцов, одна эта мысль — вы просыпаетесь в объятьях того, кто будет вас обожать, пускай всего лишь в благодарность за секс, и останется рядом навеки, даже за тем рубежом, когда вы его рядом и терпеть уже не сможете, — даже эта мысль представляется вполне уютным компромиссом.
Поскольку бета-самец, каким бы он ни был, — верен. Из него получается великолепный муж, как и великолепный лучший друг. Он поможет вам переехать и будет приносить вам бульон, если заболеете. Всегда чуткий, бета-самец благодарит женщину после секса и часто бывает так же спор на извинения. На него прекрасно можно оставить дом, особенно если вы не особенно привязаны к своим домашним питомцам. Бета-самцу можно доверять: ваша подружка с бета-самцом, как правило, — в надежных руках, если, само собой, она не конченая прошмандовка.
(Хотя именно конченые прошмандовки, как показывает история, быть может, и несут ответственность за выживание гена бета-самцов, ибо сколь бы ни был верен бета-самец, он беспомощен пред натиском невоображаемых бюстов.)
Но пусть у бета-самца немалый потенциал стать замечательным мужем и отцом, навыки эти все равно следует осваивать.
Посему несколько недель после Чарли мало чем занимался — только сидел дома и заботился о крохотной незнакомке. На самом деле она была пришелицей — некоей кушающе-
