— Так и сделайте, — ответил собеседник и положил трубку.
Усикава не очень упал духом из-за того, что не смог поговорить со старой хозяйкой. В конце то концов, на это он и не надеялся. Хотел лишь узнать, насколько она старается защитить свою личную жизнь от посторонних людей. Очевидно, очень старается. Видимо, в этой усадьбе ее пристально охраняет несколько человек. Такое впечатление создавалось от тона мужчины — наверное, секретаря, — который поднял трубку. В телефонной книге значилась ее фамилия. Однако разговаривать непосредственно с ней разрешалось только отдельным людям, а других отвергали, словно муравьев, которые заползли в сахарницу.
Делая вид, что ищет для аренды квартиру, Усикава обошел здешних риэлторов и будто ненароком расспросил о доме, который используется как убежище. Почти никто из них даже не слышал о таком доме. Мол, в этой элитной части Токио они имеют дело главным образом с дорогой недвижимостью, а двухэтажный деревянный дом их нисколько не интересует. Им хватило взглянуть на лицо и одежду Усикавы, чтобы не воспринимать его как достойного собеседника. Казалось, что они относятся к нему, как к мокрому паршивому псу с ободранным хвостом, который просунул свою морду в щель двери.
Когда Усикава почти отчаялся, его внимание привлекло небольшое агентство по продаже недвижимости, которое, кажется, работало в этом районе довольно давно. Очередной работник, старик с пожелтевшими лицом, охотно обо всем рассказал. Мужчина с высушенным, как второсортная мумия, лицом знал обо всем здесь подробно и стремился поговорить с кем-либо.
— О, этот дом принадлежит жене господина Огаты. Когда то его вроде бы сдавали в аренду. Я не знаю, почему господин Огата его приобрел. Потому что он не выглядел человеком, который живет только потому, что сдает в аренду жилье. Видимо, дом использовался как общежитие для обслуги. А теперь, кажется, он стал чем-то вроде «храмового убежища» для женщин — жертв домашнего насилия. Во всяком случае, для нашего брата риэлтора от него нет никакой пользы.
Сказав это, старик замолчал и засмеялся голосом, похожим на дятла.
— Ого, храмовое убежище? — удивился Усикава и предложил старику сигарету «Seven Stars». Тот взял ее, закурил от зажигалки Усикавы и со вкусом затянулся. Усикава подумал, что и сигарета давно такого хотела.
— В нем прячут женщин, которые прибежали с распухшими лицами после побоев мужчин. Конечно, платы за проживание с них не берут.
— Значит, это нечто похожее на службу обществу? — спросил Усикава.
— Да, что-то в том роде. Имеют лишний дом, а потому используют его для помощи людям, оказавшимся в беде. Потому, что и говорить, денег не знают куда девать. Могут делать то, что хотят, и не беспокоиться о расходах и доходах. Не то что мы, простые люди.
— Однако почему жена господина Огаты начала такое дело? Был какой-то повод?
— Ну, так как богата, для нее это вроде своеобразного развлечения, не правда ли?
— Даже если это развлечение, то неужели есть что-то плохое в том, что она охотно делает добро несчастным людям? — улыбаясь, спросил Усикава. — Не все богатые люди на такое способны.
— Да, это действительно хорошее дело. Потому как и я прежде, признаюсь, постоянно избивал свою жену, — сказал старик и, широко открыв щербатый рот, засмеялся. Так, будто частое избиение женщины — радостное в жизни событие, и заслуживает особого упоминания.
— Так сколько людей сейчас в нем живет? — спросил Усикава.
— Я каждое утро там прогуливаюсь, но снаружи ничего не видно. Всегда проживало, вроде бы, несколько женщин. Поскольку в мире немало таких мужчин, которые бьют своих жен.
— Это потому, что гораздо больше тех людей, которые вредят обществу, чем тех, которые приносят ему пользу.
Старик, снова широко раскрыв рот, засмеялся.
— Правду говорите. В этом мире люди, которые делают зло, количественно превышают тех, что делают добро.
Видно, Усикава старику понравился. Но Усикава почему-то забеспокоился.
— Кстати, что за человек этот жена господина Огаты? — как бы невзначай спросил Усикава.
— Я о ней мало знаю, — сдвинув брови, как дух мертвого дерева, ответил старик. — Потому что она держится от всех в стороне, почти не выходит из дома. В этом районе я работаю давно, но видел ее редко, и то издали. Выезжает из дома на автомашине, которой управляет ее водитель. Закупку продуктов делает служанка. Один человек — видимо личный секретарь — заведует всеми делами. Во всяком случае, выглядит так, как богач к тому же получивший хорошее образование, а с нами, недостойными его, никогда прямо не общается, — сморщив лицо, старик подмигнул Усикаве.
Показалось, что, возможно, и сам старик с пожелтевшими лицом, и Усикава оказались в центре одной группы — «недостойных».
— А давно жена господина Огаты занялась этим убежищем для женщин? — спросил Усикава.
— Ну, точно не знаю. Ведь даже разговор о каком то «храмовом убежище» я услышал от людей. Когда же это она начала? В этот дом стали часто ходить люди года четыре-пять назад. — взяв чашку, старик выпил остывшего чая. — Примерно тогда появились новые ворота и охрана внезапно стала серьезной. Как подобает в безопасном убежище. Если любой может зайти во двор, то людям в доме будет жить неспокойно.
Потом, словно вдруг очнувшись, старик вопросительно посмотрел на Усикаву.
— Значит, вы ищете подходящий дом?
— Именно так.
— В таком случае вам нужно идти куда-либо в другой район. Здесь особый квартал усадеб. Если бы и была какая-то недвижимость, то она была бы очень дорогой и предназначалась для работников иностранных посольств. Когда-то здесь жили обычные неимущие люди. И мы могли удовлетворять их потребности. А вот теперь такого нет. Поэтому думаем, что вскоре придется закрывать наше агентство. Земля в центре Токио ужасно подорожала, и нам, мелким агентам по продаже недвижимости, здесь почти нечего делать. Если не имеете лишних денег, то советую искать жилье в другом месте.
— Так и сделаю, — сказал Усикава. — Не могу этим похвастаться, но я вовсе не имею лишних денег. Попробую поискать дом в другом месте.
Старик вздохнул и одновременно выпустил дым изо рта.
— Но если жена господина Огаты умрет, то рано или поздно ее усадьба исчезнет. Что не говорите, ее сын — деловой человек. Не допустит, чтобы такая просторная первоклассная территория не приносила деньги. Сразу ее расчистит и выстроит супермодный многоквартирный дом для сдачи в аренду. Возможно, уже сейчас спешно готовит чертежи.
— Если так случится, то и окружающая спокойная атмосфера изменится.
— Да, совершенно изменится.
— А чем занимается ее сын?
— В основном недвижимостью. Одним словом, тем, что и мы. Только между ним и нами такая разница, как между небом и землей или «Роллс-Ройсом» и драндулетом. Он вертит большими капиталами и быстро ведет гигантскую стройку. Имеет хорошую организацию и сам собирает все сливки. А нам перепадают лишь крохи с барского стола. Этот мир стал таким ужасным!
— Я недавно там проходил и был в восторге от этого великолепного дома.
— Да, это лучшая в этом квартале усадьба. Как подумаю, что напрочь срубят рослые прекрасные плакучие ивы, то душа болит, — сказал старик и огорченно покачал головой. — И жене господина Огаты осталось уже недолго проживать на этом свете.
— Конечно! — согласился Усикава.
Усикава позвонил в «Консультацию для женщин — жертв домашнего насилия». Как неудивительно, но в телефонной книге значился номер под названием такой неприбыльной организации, в которой вместе с юристами работали волонтеры. Приют старой хозяйки усадьбы в Адзабу, взаимодействуя с этой организацией, принимал к себе женщин, бежавших из дома и не имевших какого-либо приюта. От своего фонда — «Нового Японского общества содействия развитию науки и искусства» — Усикава попросил
