— Молодец, Лобо!
В мгновение ока его окружила толпа заключенных.
— Признавайся, ты олимпийский чемпион? Ты в самом деле профи?
Не успев перевести дыхание после бега, Кику кончиками пальцев вытер пот со лба и обвел всех таким взглядом, словно его окружали враги. К нему подошел Яманэ и пристально взглянул в бледное лицо Кику.
— Отпад! — воскликнул он и в шутку дал Кику подзатыльник.
Порыв ветра взметнул песок над спортплощадкой, Кику непроизвольно зажмурился. По его потной коже побежали мурашки. Он приоткрыл глаза, но белая пелена песка мешала что-либо разглядеть: окружившие его заключенные казались плотными нависшими над ним тенями, тычущими в него пальцами. Кику почувствовал, что теряет сознание, и посмотрел на землю. У него было странное ощущение, будто рядом с ним сидит на корточках кто-то покрытый белым песком. Он содрогнулся от мысли, что это женщина, вернее, клубок красной плоти, когда-то бывший женщиной. Этот яркий образ вспыхнул в его воспаленном мозгу.
— Кику! Что с тобой? — склонился к нему Яманэ. — Тебе плохо?
— Чего они вокруг меня столпились? — сказал Кику, с трудом прийдя в себя.
Яманэ обнял Кику за плечи:
— Ты произвел на них сильное впечатление, все дело в этом. Они никогда не видели такого бега.
— Дайте мне побыть одному, — взмолился Кику. — Оставьте меня в покое. Ничего особенного я не сделал.
Он двинулся к просвету в окружавшей его толпе, но не успел: она тут же сомкнулась.
— Тебя надо показать по телевизору! — закричал кто-то из толпы, схватил Кику за плечи и возбужденно принялся их трясти.
Кику вырвался из его рук и опустился на корточки, обхватив голову руками и прикрывшись, как щитом, курткой. Тут появился охранник и отогнал толпу. Встряхнув Кику за плечи, он спросил:
— Куваяма, ты что, спятил? Что с тобой происходит?
Кику был неподвижен, как скала.
— Это все заходящее солнце, — сказал стоявший поблизости заключенный. — Эти парни совсем отмороженные, солнце как шарахнет их по голове, так у них изо рта пена идет и крыша едет.
Застывшего в позе эмбриона Кику отнесли в медпункт. Он дрожал и покрылся холодным потом. Казалось, он онемел. Врач попробовал сделать ему успокоительный укол, но руки и ноги Кику так одеревенели, что игла согнулась, но в вену не попала. Зубы стучали с такой силой, что медсестра испугалась, как бы он не откусил себе язык и сунула ему в рот полотенце. Товарищи по команде тоже пришли в медпункт.
— Док, а он сможет бежать в финале? — задал Накакура мучавший всех вопрос.
Врач усмехнулся.
— Вы, наверное, шутите? Я не уверен, что он вообще прийдет в себя!
— Простите, — выступил вперед Яманэ. — Я полгода провел в психбольнице, и мне довелось вытаскивать там парня, у которого был точно такой же приступ. Я воспользовался приемом, который применяют в каратэ, чтобы приводить людей в чувство. Разрешите, попробую?
Охранник и врач сначала воспротивились, но Яманэ убедил их, что никакого риска нет, и они разрешили. Получив добро, Ямане обнял Кику сзади и большим пальцем принялся ощупывать область основания черепа, а когда нашел нужную точку, резко на нее нажал. Тело Кику дернулось, плечи развернулись, лицо вскинулось к потолку. И так же внезапно его руки и ноги распрямились, глаза раскрылись, а губы зашевелились. Яманэ быстро вытащил из его рта полотенце.
— Кику, ты меня слышишь? Если да, моргни! Я пытаюсь тебе помочь, ты понял?
Кику моргнул.
— Ты чего-то боишься? — спросил Яманэ. Кику снова моргнул.
— Я хочу, чтобы ты сейчас закричал, заорал так громко, словно из тебя кишки вываливаются. Доверься мне, это поможет. — Яманэ давал свои инструкции замедленным ровным тоном, как будто читал стихи. Звук его голоса доносился откуда-то издалека, словно из соседней комнаты. Кику снова моргнул, а потом издал такой вопль, что даже койка затряслась. Этот пронзительный, дикий крик длился довольно долго, а когда все же иссяк, плечи Кику затряслись: он плакал.
— Что тебя пугает? — прошептал ему на ухо Яманэ. — Постарайся выговорить свой страх. Пока он сидит у тебя в горле, я от тебя не отстану. Тебе надо от него избавиться.
Кику яростно затряс головой.
— Слушай, Кику. Спустись на землю. Ты сейчас как дитя. Если ты сдашься, если позволишь страху себя побороть, все будет кончено. Как только сдашься, для тебя начнется сущий ад. Ты должен выговорить то, что тебя гложет. Что бы это ни было!
— Я… я… — задыхался Кику запрокинув голову.
— Вот именно… Ты. Ты смертельно боишься чего-то, дрожишь, как лист, и орешь, как младенец. Со мной тебе нельзя притворяться. Я хочу тебе помочь. Что тебя преследует? Что пугает?
— Лицо, — признался наконец Кику.
— Чье лицо? — настаивал Яманэ.
— Лицо женщины. Она смотрела на меня.
— Кто эта женщина?
— Не знаю.
— Знаешь. Ты должен ее знать.
— Не знаю. В самом деле не знаю.
— Просто выговори это. Ты ее знаешъ!
— Черт побери, не знаю! Ее лицо вспыхивает и гаснет, как свет. Дерьмо собачье! Дерьмо-о-о! Это моя мать. Но я ее не знаю. Она вынашивала меня девять месяцев, но я ее не знаю! Мы встречались всего один раз, откуда мне ее знать? На ней ярко-красный свитер, а лицо тоже красное — кроваво-красное. Даже не лицо, а огромное красное яйцо, без глаз, без носа, без ушей, без волос, без ничего! Я не знаю этой женщины. Но это именно то, от чего я не могу избавиться! Проклятье! И она говорит со мной, говорит, чтобы я прекратил. «Пожалуйста, прекрати!» — говорит она снова и снова. Но я не знаю, что именно прекратить. И как? Что?
Яманэ аккуратно вытер пот со лба Кику и вокруг рта.
— Ты слышишь меня, Кику? — спросил он снова. Кику моргнул. — Отлично. Теперь слушай меня внимательно и делай в точности так, как я скажу. Ты должен выбросить эту картинку из головы. Вместе со словами. Я хочу, чтобы в голове у тебя не осталось ничего, кроме звуков… Ну, что ты слышишь?
— Твой голос… Голос Яманэ.
— И все? Прислушайся! Кику закрыл глаза.
— Я слышу крики людей.
— Это играют на площадке. Что-нибудь еще?
— Машины… Кажется, грузовик… Гудки…
— Что еще?
— Птицы поют.
— Правильно, их много на деревьях за окном. Но я уверен, что ты слышишь кое-что еще. Что именно?
— Шаги, только очень мягкие, словно кто-то идет в домашних тапочках или босиком. Скрип кровати, твое дыхание, кто-то сглатывает слюну, дыхание других людей, что-то катится по столу, быть может, стакан, ветер, хлопающая занавеска, голоса детей, они играют в резиновый мяч, который плохо накачан… Колокольчики… Или это у меня в ушах звенит? Нет, где-то за горами звенят колокольчики. Да, я уверен: колокольчики.
— А как ты себя чувствуешь? — спросил Яманэ.
— Теперь я слышу твой голос. Я чувствую себя прекрасно.
— Отлично!
— Я слышу шум дождя. Никакого дождя не было.
— Капли дождя падают с крыши рядом с моей головой. Огромные, громкие и в то же время мягкие — аккуратные, спокойные капли дождя.
— Ты уверен, что это дождь? — спросил Яманэ.
— Разумеется! Я слышал его и раньше, в самом раннем детстве.
— Неужели? Кажется, я все понял… Кику, не вздремнуть ли тебе сейчас? — спросил Яманэ, подавая врачу знак ввести успокоительное.
Когда игла пронзила кожу, Кику слегка дернулся, но его тело тотчас же обмякло.
Ему казалось, что он превратился в крошечного жучка, ползущего по земле. В его уши — уши жучка — проник звук падающих капель. Еще не понимая, что с ним происходит, он стал тонуть в огромной капле. Звук нарастал, и появилось лицо женщины. «Пожалуйста, прекрати!» — повторяла она. И Кику прекратил. Он перестал дергаться и снова стал таким, каким был пять минут назад. И оставаясь собой, продолжал тонуть в капле, а вода начала темнеть и наконец стала блестящей, сверкающей, алой водой, пронзаемой лучами света. Оставаясь таким, каким он был пять минут назад, Кику тонул, тонул, полный ужаса, затягиваемый в глубины этой липкой, густой, красной воды.
Внезапно он все вспомнил и издал крик. Все, кто находились в медпункте, оглянулись и увидели, что Кику подскочил на кровати.
— Что случилось? — спросил врач. — Наверное, его разбудил выстрел.
Кику протер глаза, шлепнул себя обеими руками по голове и помотал ею. Он попытался выбраться из постели, отказавшись от помощи доктора. Хотя ему казалось, что в его теле не осталось ни одной целой косточки и кровь превратилась в лед, он опустил ноги на пол и, шатаясь, поднялся. Яманэ участливо поддержал его.
— Тебе надо поспать, — сказал он, когда Кику, ноги которого разъезжались в стороны, упал на него.
Кику еле ворочал языком:
— Я… я… д-д-должен б-б-бежать… Непонятно как, но Яманэ удалось уговорить врача и охранника.
— Вы видите? Он просто обязан бежать! Это первое желание, появившееся у него с тех пор, как он попал сюда!
Поддерживаемый Яманэ, Кику поковылял на улицу.
— Дай-ка я сам, — сказал он, наконец. — Я могу идти сам.
Оставшись без поддержки, Кику качнулся, но устоял. Осторожно-осторожно принялся массировать себе ноги.
— Сколько времени осталось до забега? — спросил он.
— Около семи минут, — ответил Накакура.
— Семь минут на то, чтобы кровь побежала по моим жилам, — пробормотал Кику.
— Ты уверен, что сможешь бежать?
— Смотри! — сказал Кику, распрямляя спину и напрягая все мышцы, чтобы заставить тело слушаться.
Жесткая материя робы прилипала к мускулам его рук и бедер, отчего все тело казалось напряженным стволом. Он как-то опрометчиво метнулся вперед, но когда чуть было не рухнул на землю, успел, как это делают опытные спринтеры, выставить
