средствами, чтобы удовлетворять свои причуды. К тому же, очевидно, сей миланский дворянин еще не слыхал настоящей музыки, поэтому может довольствоваться подобным пиликаньем.
Вино разгорячило Леонардо. Он подошел к музыкантам.
– Да бросьте вы хоть на минуту!
– Нельзя, – буркнул игравший на лире и головой указал на одинокого посетителя, – он нам платит за это.
– За что он платит?
– Чтобы мы играли.
– Давайте я поиграю за вас.
– А умеешь ты играть? Или просто хвастаешь?
– Вот услышишь. Дай-ка мне лиру!
Музыкант пожал плечами и недоверчиво протянул свой инструмент. Леонардо знаком попросил остальных двух музыкантов прекратить игру.
Наступившая тишина заставила синьора Лодовико быстро поднять голову.
Леонардо с улыбкой крикнул ему:
– Не беспокойтесь, милостивый синьор! Послушайте для разнообразия пару флорентийских вещичек.
Леонардо стоял в сонном, убогом свете, за его спиной колыхались тени опешивших музыкантов, перед ним была темнота залы. Углубившись взглядом в черноту, он попытался Звуками музыки развеять этот притупляющий траур. Рука его обласкала струны. Синьор Лодовико распрямился на стуле. Блестящим взором он наблюдал за белокурым великаном, прислушивался к вкрадчивому голосу инструмента. Звуки лиры рассказывали ему о далекой родине. Вот он снова в Родных лесах, слушает тихий шорох сосен, красующихся только в его крае. Здесь не знают шепота хвойного леса. А теперь – чу! – птица вспорхнула с ветки и залилась трелью, Затем песня ее замерла, заглушённая грохотом отдаленного водопада. Еще один пассаж – и Леонардо вернул лиру музыканту.
– Маэстро, вы отнимаете у меня хлеб, – проговорил тот с тоской.
И он не ошибся. Как бы очнувшись от глубокого сна, миланец грубо замахнулся на музыкантов:
– Ступайте прочь! – а так как они замешкались, свирепо засверкал глазами: – Убирайтесь, говорю!
Но взгляд незнакомца сразу смягчился, стал чуть ли не ласковым, когда он пригласил к своему столу Леонардо.
– Ваша игра бесподобна, синьор! Вы, вероятно, обитаем те во дворце Медичи?
– Нет.
Леонардо с улыбкой стал посвящать миланца в свои дела.
– Вы, дорогой маэстро, что и говорить, навеки отбили у меня охоту слушать этих жалких дилетантов, – засмеялся миланец. – Я и до этого лишь от бессонницы слушал их. Ведь в Пизе невозможно найти более или менее приличных музыкантов. Эх, не то было в Милане! – вздохнул он и стал рассказывать о герцогском оркестре.
– Я слушал этот оркестр, – понимающе кивнул Леонардо. – Восемь лет назад, когда герцог Миланский посетил Флоренцию. Бедняга герцог!
Леонардо говорил о герцоге, убитом в день рождества в церкви.
Синьор из Милана, помрачнев, опустил голову. Затем снова перевел разговор на музыку. Он вспомнил миланских певцов, поведал о новом музыкальном зрелище-сказке, в котором по желанию ныне покойного герцога Галеаццо пробовали силы наиболее одаренные люди.
– Оперой называется. В ней в равной мере участвуют поэты, музыканты, певцы, устроители зрелища, и даже танцоры.
Леонардо внимательно слушал. Его захватывало все, что было ново. В мыслях он уже представлял себе, как сам напишет такую же оперу, где Аталанте Милиоротти будет петь главную партию. Он сказал новому знакомому о своей идее. Одна идея повлекла за собой другие.
Занималась заря, совсем поблекли огоньки светильника и свечей, а флорентинец с миланцем все еще сидели плечо к плечу, двое случайно встретившихся, нашедших друг друга людей.
Миланец о себе не рассказывал, он говорил лишь о красотах Милана, о его богатстве и удивительных женщинах. Леонардо, наоборот, захотелось рассказать этому человеку все о себе, посвятить его в свои планы. Он говорил о секретах переноски целиком церквей, о том, каким образом можно было бы для этого использовать давление воздуха.
– Это вполне возможно! – воскликнул он горячо и с азартом продолжал излагать недоверчиво улыбавшемуся собеседнику различные свои наблюдения.
К этому времени новые знакомые уже покинули питейный зал и бодро шагали по улицам Пизы, будто не они просидели целую ночь без сна.
Несмотря на позднюю осень, в это утро с моря подул теплый ветер. Открылись лавки. В распахнутой булочной пекарь бил по щекам ученика, с огромными ведрами спешили к колодцу заспанные слуги.
Проходя мимо палаццо Агостини, миланец посмотрел вверх, на стрельчатые башни здания.
– Так примерно выглядят наиболее скромные дворцы Милана, – проговорил он с пренебрежением, отлично зная, что этот дворец считается одним из прекраснейших строений Пизы.
Когда они спустились к берегу Арно, Леонардо уже развивал мысль о том, что надо бы проложить каналы по реке между Флоренцией и Пизой. Тогда бы исчезли тростники, болота и равнина стала бы
