Флорентийский волшебник

залы.

– У нас побывал Беллинчони, но его сонет мне не понравился, а когда я об этом сказала, он, оскорбленный, удалился, – сообщила синьорина Галлерани. – С тех пор мне тоже не по себе. Я сейчас действительно нуждаюсь в том, чтобы меня развлекали.

– Не знаю, удастся ли. – II Леонардо снял с портрета защищавшее его покрывало.

С картины смотрело живое, редкой красоты женское лицо с удивительно тонкими, одухотворенными чертами. Что ж, осталось, собственно, отработать только фон, можно будет повозиться еще с отдельными деталями одежды… а потом… а потом… все.

– Не будьте таким букой, мессер Леонардо, – сердилась на молчавшего художника хозяйка дома. – А то на вас обрушится моя семикратная месть, да-да!

– Семикратная месть?… – рассеянно переспросил художник. – Скажите, пожалуйста, мой помощник принес новые краски?

– Он приготовил их вон там, – сказала, подняв глаза от рукоделия, синьора Тереза.

Леонардо разводил краски, помешивал олифу. Цецилия, капризно надув губки, следила за его движениями.

– Семикратно отомщу! – процедила она.

– А знаете, отчего вы повторяете именно число семь? – спросил Леонардо. В этот момент его внимание привлек не портрет, а живая фигура, живое лицо. Вокруг красивой женщины витали яркий свет и вкрадчивая тень.

– Семь? Просто это число взбрело мне на ум. Чистая случайность! – едва заметно передернув плечами, сказала Цецилия Галлерани.

– Нет, это вам только так кажется, – строго и наставительно возразил Леонардо. – А вы подумайте! Ну, не вспомнили? Семикратная месть…

– А, вы о библии! Или нет?…

– II о ней тоже… – пробормотал художник.

– А ведь правда! Как я об этом не подумала! О семи смертных грехах, не так ли?

– А в противовес грехам имеется семь дел милосердия, – улыбнулся Леонардо.

– Вот уж нисколько они меня не интересуют!

– А семеро святых?

– Мессер Леонардо, видно, решил щегольнуть своей осведомленностью?

– Ну вот! – продолжал улыбаться художник. – Только вы не подумайте, что мои знания лезут шилом лишь из мешка церкви… И уж если говорить о числе семь, то могу добавить, что неделя состоит из семи дней, что предшествующий пасхе пост длится семь недель.

– Вы сведете меня с ума своими премудростями! Я попрошу синьора Лодовико назначить вас вместо моего кузена каноником. 3начит, ничего интересного у вас для разговора нет?

– Возможно, и найдется. Вы слыхали, вероятно, о халдеях? Они считали, что существует семь небесных светил. По мнению же персов, семеро добрых духов противостояли семерым злым духам преисподней. Кстати, и змею они считали существом о семи главах.

– Как будто бы не хватило такой вредной твари одной-единственной головы?! К тому же, примите к сведению, мессер Леонардо, что я не симпатизирую персам. Вы лучше расскажите что-нибудь о римлянах! У них тоже играет роль Эта священная – или грешная – семерка?

– Синьорина, ведь и вам знакома история римлян. Перед возникновением республики там было семеро царей. Город же построен на семи холмах.

– Правда? Ну а дальше что?

– Некую тайну в одной книге хранили за семью печатями.

– Ну а как вы думаете, мою тайну сколько печатей хранит?

– Одна-единственная, – засмеялся Леонардо.

– Вы это о нем? О синьоре Лодовико? – В голосе Цецилии прозвучала досада. – Тогда уж лучше продолжайте свои мудрствования о семерке. Каким смыслом наделяли ее, скажем, греки?

– Я вам напомню. Вы ведь знаете, что у греков было семеро знаменитых мудрецов, семеро героев Фив. Греческие мифы повествуют о семи чудесах света. И…

Леонардо умолк. Уловив в глазах натурщицы искомый блик, поспешил запечатлеть его на картине.

– Ну а дальше? – торопила хозяйка дома.

– Дальше… Вы помните строки? «За честь называться отчизной Гомера спорили семь городов…»

– Да сокрушат семь громов твою премудрость, мессер Леонардо! – раздался в дверях голос Лодовико Моро. – Я уже несколько минут стою здесь и слушаю твои пространные речи! Вот почему никогда не будет готов портрет! – Однако притворное негодование быстро сбеясало со смуглого лица, которое вдруг просветлело.

Герцог поспешил к Цецилии.

– Как давно вы не видели картину! – Хозяйка дома с упреком взглянула на своего сиятельного