отправиться в Ширван торговать.
Взял Афанасий товару в кредит, накупил мехов, которые тогда называли еще на Руси «мягкой рухлядью». На Востоке русские меха очень ценили, и, торгуя ими, можно было получить очень большую прибыль. Если повезет да ума хватит, то и в сотни раз можно полученные деньги приумножить. Афанасий в свою торговую смекалку верил, да и выхода у него особого не было. Долг отдавать надо? Надо! Дом заново отстраивать? Добром взамен сгоревшего обзаводиться? Приданое подрастающей дочке? То-то и оно!
Снарядили тверичи два судна и в лето 1466 года поплыли вниз по Волге.
Благополучно проплыли Калязин, Углич. В Костроме взяли великокняжескую грамоту — пропуск за границу Руси.
В Нижнем Новгороде купцов постигла неудача. Посол Василий Папин, с которым они собирались там встретиться, уже отплыл. Посоветовавшись, тверичи решили дождаться посла ширваншаха — Хасан-бека и плыть вместе с ним.
Через две недели прибыл Хасан-бек. Вместе с ним возвращались на родину шестеро бухарских купцов, которые приезжали торговать в Москву, и несколько московских купцов, тоже решивших испытать торговое счастье на богатом Востоке.
Заплатив все пошлины, маленький караван двинулся дальше, вниз по Волге к морю.
Вблизи Астрахани путников поджидала беда. Когда купеческие суда вошли в Бузань (рукав Волги, вытекающий в пятидесяти километрах выше Астрахани и у Красного Яра соединяющийся с рекой Ахтубою), им повстречались трое астраханских татар. Они и сообщили путникам, что хан Касим хочет ограбить торговых гостей и сторожит на дороге вместе с тремя тысячами татар.
Купцы — люди отважные, да и у посла своя охрана, но татар слишком много! Поразмыслив над ситуацией, Хасан-бек решил нанять предупредивших его татар, чтобы они как-нибудь тайком провели суда около Астрахани. В качестве платы за услугу татары получили по кафтану и по куску полотна.
Ночью стали пробираться мимо засады. Луна освещала камышовые плавни, пронзительно кричали потревоженные птицы. Хасан-бек нервничал, Афанасий, знающий языки, перешел со своего судна на посольское и, как мог, успокаивал посла и его спутников. Сначала казалось, что все обойдется. Но вот с узкой боковой протоки послышался гортанный крик!
— Качьма! (Стой!)
Предатели-проводники привели купеческие суда прямо к засаде!
Русские не остановились и попытались уйти от татар. Но судно, на котором были все товары Афанасия, запуталось в рыболовных снастях, расставленных рыбаками в протоке.
Тем временем татары на узких стругах подошли вплотную. Завязалась перестрелка. В темноте убили одного купца-москвича и двух татар. Русские с маленького судна перебрались на корабль посла и, пока татары грабили запутавшийся в сетях корабль, судну посла удалось вырваться из протоки в море. Второе из русских судов село на мель. Татары догнали его, забрали четверых купцов в плен, а остальных отпустили, ограбив дочиста.
Так вышли в море два судна. На одном находился посол, шесть восточных купцов и десять русских, среди которых был и Афанасий. На втором — шесть московских и шесть тверских купцов.
На этом беды купцов не кончились. В море налетела на них буря и начала трепать утлые суденышки. Капитан посольского судна оказался более опытным и сумел удержать корабль, вывести его подальше от берегов, а судно с русскими купцами выкинуло на берег у Тархи (крепость на дагестанском побережье Каспийского моря).
Набежали к месту крушения горцы-кайтаки, смуглые, белозубые, в меховых шапках. Поглядели, а грабить на судне уже нечего. Вай-вай! Что ж делать? Захватили и увели в плен самих купцов. Может, хоть так какая выгода случится?
Судно же посла тем временем благополучно бросило якорь в Дербенте — одном из городов Ширванского царства.
В Дербенте Никитин и его товарищи застали посла Василия Папина, который избегнув напастей, прибыл в Дербент, где и встретился с Хасан-бе-ком. Таким образом, их дело благополучно завершилось, и даже кречеты в деревянных ящиках, обитых изнутри сукном, почти все были живы и исправно поедали кроликов и кур, которых посольство живьем везло с собой.
К Василию Папину и отправились Никитин и его товарищи с просьбой, чтобы он похлопотал о пленных купцах, О том же били челом и Хасан-беку. Оба прислушались к мольбам купцов и просили ширваншаха принять меры к освобождению русских. Фаррух-Ясар благоволил и Папину, и Хасан-беку, который удачно провел переговоры с московским князем и благополучно довез бесценный дар для царской охоты. Не медля, он велел послать письмо к кайтакскому князю, который к тому же приходился ему родственником.
«…Судно русское разбило под Тархи, — писал ширваншах, — и кайтакы людей поймали, а товары их розграбили… и ты мене деля люди ко мне прислал и товар их собрал, занеже те люди посланы на мое имя».
Родственник ширваншаха уважил просьбу. Товары, естественно, к тому времени уже исчезли без следа, а пленных людей кайтакский князь честно возвратил в Дербент.
Собрались русские купцы все вместе и стали думать: что же им теперь делать? Русь далеко, товары разграблены. Решили идти в койтул (становище) к ширваншаху и просить его о милости. Ширваншах принял торговых гостей ласково, напоил шербетом, накормил пряным мясом и сладостями, пригласил танцовщиц. Горю купеческому посочувствовал, но в помощи отказал.
«И мы, заплакав, да разошлися кои куды», — вспомнив тогдашнее отчаяние, записал Афанасий в тетради.
Разумеется, Афанасий тогда не плакал. Но положение ограбленных русских купцов в Дербенте и впрямь было незавидным. Те, у кого основное имущество осталось дома, кто не влезал, как Афанасий, в долги, чтобы отправиться в Шир-ван, отправились домой на Русь вместе с удачливым посольством Василия Папина. Но тому, кто поехал торговать на деньги, взятые в долг, возвращаться назад нельзя. Дома у такого неудачника не только продадут все имущество за долги, но и самого посадят в тюрьму — долговую яму. Поэтому купцы победнее остались в Шемахе, столице Ширвана, а некоторые отправились в Баку, надеясь там подзаработать, чтобы не возвращаться домой вовсе уж с пустыми руками.
Афанасий тоже отправился в Баку. У него при себе оставался один тючок со шкурками соболей, который он прихватил с собой, когда переходил на корабль посла.
Холодной осенней ночью вспоминает Афанасий свои тогдашние терзания.
«Что делать? Продать в Баку оставшийся товар, которого едва хватит, чтобы вернуть долг, возвращаться на Русь и там начинать все сначала? Не лучше ль попробовать поправить свои дела здесь, на Востоке? Или вот — за Хвалынским морем лежит богатая Персия. Может быть, с Божьей помощью, удастся расторговаться там?»
Афанасий представил себе серые глаза Анфисы, через край плещущие радостью от его возвращения:
