— Как-кую десятку? — вытаращил глаза Витёк.
— Обычную, бумажную, — терпеливо разъяснил Баобаб. — Ты вот половине класса за бесплатно списывать даёшь, да ещё и на контрольных решаешь, а мог бы это… хороший бизнес делать…
— Как-кой бизнес? Деньги, что ли, брать?! Да ты с ума сошёл, дерево несчастное!
— Сам ты дерево, — вяло рассердился Баобаб, продолжая между делом механически переписывать пример. — Клён опавший. Ты не берёшь, другие берут. Мне в прошлом году Воробей весь последний триместр алгебру и физику решал, так я и горя не знал. В этом году ещё не сговорился, всё лень… Хотя надо бы… Двоек уж нахватал, папаня грозится…
— Как-кой воробей? Почему воробей?
— Да ты что, дебил, что ли! — не выдержал Баобаб. — Заладил «как-кой, как-кой». Серенький такой, знаешь, крылышками «бяк-бяк-бяк»[12]…
— Из параллельного класса Воробей, Кирилл Воробьёв, знаешь? — пояснил Борька и спросил с любопытством. — А сколько ты ему платил-то, Баобаб?
— Ну, так по десятке за раз, — солидно уронил Баобаб. — Что ж ты думаешь, я жмот, что ли, Витьку меньше предложил? Если они контрольную раньше нас писали и он мне вариант решённый передавал, за это — полтинник. В месяц рубликов четыреста набегало. А у него мать восемьсот получает, считай сам. И мне хорошо, и ему. В чем проблема-то, Витёк, скажи мне, дереву несчастному…
— Да пошёл ты! — Витёк безнадежно махнул рукой, а Борька о чем-то глубоко задумался.
— А выгонят, не выгонят — меня это не парит, — продолжал рассуждать раздухарившийся[13] Баобаб. — Выгнали б, мне, может, и лучше, я б в спортшколу пошёл. Меня тренер лично звал три раза, чесслово, у меня данные по тяжёлой атлетике. Я в толчке и в жиме брал больше, чем средняя группа. Тут питание, конечно, важно. А меня маманя на диете держит, чтоб не толстел… Папаня говорит: иди, качайся, будешь нормальным быком, всё равно не учишься ни хрена. А я качаться не хочу, я штангу тягать хочу. Мне нравится, когда — я и она, она и я. И вот я выхожу, а она на меня железными глазами смотрит и смеётся: куда тебе меня победить! А я так аккуратно её беру и… Понимаешь, Витёк? Да где тебе…
Витёк ничего не ответил, молча забрал тетрадку и убрал её в сумку. Баобаб тут же снова вытащил сигареты. На этот раз Борька не отказался. Витьку тактично предлагать не стали — видно было, что он переживает из-за предложенной десятки. И разговаривать совсем не расположен. Хотя, как это ни смешно, как раз Витёк-то Баобаба понимал. Потому что так же, как Баобаб на штангу, сам Витёк «выходил» на трудные задачи по алгебре.
Все уроки он думал о стоящей перед ним совсем не математической задаче. И каждый раз решение находилось только одно. У решения был недостаток: Витька оно категорически не устраивало. У решения было имя: Лиза Ветлугина; и была кличка — Капризка.
Вместе с Капризкой Витёк ходил в детский сад. Потом на подготовительные курсы в математическую гимназию с углублённым изучением английского языка. Потом были экзамены. Витёк на экзаменах не блистал, но в гимназию поступил. Капризка — нет. Витёк хорошо запомнил, как он стоял возле вывешенных в вестибюле списков и в двадцатый, наверное, раз читал свою фамилию. А на скамейке в углу рыдала Капризкина мама тетя Света. Витёк тогда удивился, потому что тетя Света всегда была весёлой и ужасно красивой, а сейчас у неё распух нос и размазалась тушь. Рядом со скамейкой стояла Капризка в клетчатой куртке. Капризка не плакала, только глаза у неё были какие-то мохнатые. Витёк подошёл к Капризке и сказал:
— Подумаешь, не поступила! В другую школу пойдёшь — ещё лучше.
— Провались ты! — сказала Капризка сквозь зубы.
Витёк подумал и решил на Капризку не обижаться.
Осенью, первого сентября, шёл дождь и дул ледяной ветер. Придя на школьный двор, Витёк сразу же увидел Капризку всё в той же клетчатой куртке. В её руках стыл большой букет гладиолусов. На мгновение Витьку показалось, что этот букет охладил воздух во всем городе. Он засмеялся и спросил у Капризки:
— А ты чего тут? Ты ж не поступила.
— Тебя не спросила, — огрызнулась Капризка.
— Понимаешь, Витенька, мы потом досдали, летом, — объяснила стоящая рядом тётя Света и улыбнулась так, как будто Витёк прямо сейчас принимал у неё какие-то экзамены. — Вот Лизу и взяли, на резервное место.
— Хорошо, — улыбнулся в ответ Витёк. Тётя Света снова была очень красивой, и это ему понравилось.
А вечером, на кухне, когда родители стали обсуждать, каким именно способом тёте Свете удалось засунуть свою дочь в гимназию, Витёк сказал:
— Она летом экзамены сдала. И её взяли на резервное место. Так тётя Света сказала. Так и было. — Витёк вдохнул и выжидающе поглядел на родителей.
Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но папа приложил палец к губам, и мама промолчала. Витёк выдохнул и начал есть творог со сметаной.
Витёк с Капризкой дружили ещё в детском саду. В школе они сели за одну парту и тоже дружили. Вместе ходили в гимназию и обратно. Менялись завтраками: Капризка ела Витьковские бутерброды, а Витёк — неизменный йогурт, который давала дочери тётя Света. Если Капризка вспоминала, то отдавала Витьку свой мешок. Витёк носил его вместе со своим.
— Ты у нас джентльмен, никогда девочек не обижаешь, — говорила тётя Света и гладила Витька по голове. Рука её шуршала по стриженным волосам и пахла незабудками. — Будешь мою Лизу защищать?
— Буду, — соглашался Витёк и слегка краснел, потому что по правде получалось наоборот. Это Капризка его защитила, когда огромный Владик (тогда он ещё не был Баобабом) приподнял Витька за шкирятник[14] и собирался вмазать за то, что Витёк случайно наступил ему на ногу в очереди в столовой.
— Только тронь его! Только тронь! — заверещала Капризка. — Я учительнице расскажу, а потом сама тебе все глаза выцарапаю. Будешь с палочкой ходить и по стенкам стучать! И в метро с шапочкой стоять!
Ошеломлённый нарисованной картиной Владик машинально отпустил Витька. Витьку очень хотелось сразу убежать, но он понимал, что это будет нехорошо, и поэтому встал между Владиком и Капризкой. Владик задумчиво смотрел поверх Витьковской головы (о самом Витьке он тут же забыл, ибо больше одной мысли в его коротко стриженной голове не помещалось) и долго подбирал слова для ответа Капризке. В конце концов, так и не придумав ничего достойного, махнул пухлой рукой, сказал:
— Да ну вас, придурки! — и ушёл, косолапо переваливаясь и дожёвывая пятый пирожок.
— Спасибо, — сказал Витёк Капризке.
— Сам дурак, — ответила Капризка и неожиданно разревелась. Словами Витёк утешать не умел, но отдал ей свои бутерброды и купил в буфете полоску[15]. Всё это Капризка молча съела вместе со слезами. Она всегда была тощей, но ела много и быстро, гораздо больше Витька. Куда только в неё помещалось?
В пятом классе Капризка вдруг с Витьком раздружилась. Когда он к ней подходил и пытался заговорить, она только фыркала и отворачивалась к девчонкам. А потом они все вместе над чем-то смеялись противным скрипучим смехом. Витёк полагал, что скорее всего — над ним. Кому это надо? Витёк решил, что он тоже с Капризкой больше не дружит, но на всякий случай попробовал спросить у мамы, что, собственно, случилось.
— Не бери в голову! — ответила мама. — Тоже мне — сокровище нашел. Раздружилась — и слава Богу. Будешь с другими девочками дружить.
Витёк не хотел дружить с другими девочками, потому что больше половины жизни дружил с Капризкой и как-то к ней привык, но спорить с мамой не стал, потому что вообще спорить не любил и по- настоящему заводился только тогда, когда речь шла о задачах по математике. А Капризка и её неожиданная враждебность — это хотя и задача, но не по математике. И Витёк отложил её решение на потом. Когда- нибудь.
А вскоре Витёк заметил, что и другие девочки в классе, которые с мальчиками дружили, с ними
