полной луны лицо его еще более побледнело. Остальные офицеры тоже откинулись к спинкам стульев, словно их кто-то толкнул в грудь. Я пожалел о сказанном, но слово не воробей — вылетит не поймаешь. Когда беседа велась в несколько отвлеченном плане, все было хорошо. Когда я фактически обвинил одного из присутствующих в действии, направленном против бога, эффект получился для меня неожиданным. Случись это лет 15–20 назад, вряд ли я остался бы целым и невредимым. Ведь было время, и не столь давнее, когда убийство «неверного» расценивалось, как подвиг во имя Аллаха. Но времена изменились. Хотя ислам остался в основе идеологии арабской нации, но Кораном пользуются больше для воспитания моральных качеств людей.
Ведь Коран, как и другие церковные книги, призывает любить ближнего своего, запрещает алкоголь, призывает хорошо работать и так далее. Но тут же разрешает многоженство.
После непродолжительной немой сцены разговор возобновился, но велся вяло и скоро заглох. Да и время было позднее. После этого случая ко мне с вопросами о боге не обращались. Я опасался, что обидел арабов, и это отразится на моих взаимоотношениях с офицерами. Но этого, к частью, не случилось. Видимо, не так крепок дух веры, как это казалось. Я обратил внимание на то, что не так уж часто арабы совершают молитвы, а их по Корану нужно совершать по 5 раз в день. Каждая молитва длится от 5 до 30 минут. Когда я спросил некоторых офицеров об этом, они уклончиво ссылались на недостаток времени и что они компенсируют это хорошими поступками. А добродушный доктор впоследствии охотно снабжал меня таблетками от простудных заболеваний и делал прививки от холеры.
Таких вечеров было много. К сожалению, у меня переводчик был всего два дня. В непринужденной обстановке я узнавал о различных сторонах жизни и быта арабов, об их обычаях. Много рассказывал о Советском Союзе. Мы взаимно открывали друг другу различные стороны жизни своих стран и народов. Между мной и арабами стоял языковой барьер и преодолевать его приходилось с большим трудом.
Я часто вспоминал немую сцену после моего вопроса полковому врачу и как-то само-собой сложилось шутливое стихотворение:
Глава 8
Исмаилия. 30 августа 1970 года
В последний день перед вступлением в силу соглашения о прекращении огня утром 6 августа 1970 года полк снялся и вслед за зенитно-ракетным дивизионом двинулся на восток, ближе к каналу. Позиция для дивизиона еще не была готова, и вся его техника стояла открытой. Наш зенитно-артиллерийский полк, также без инженерного оборудования, занял боевой порядок вокруг дивизиона и начал окапываться.
Через несколько дней и мы, и дивизион зарылись в землю, обложились мешками с песком и по возможности замаскировались.
Инженерное оборудование закончили довольно быстро, так как самолеты Израиля больше не появлялись.
Проверили всю технику. Отремонтировали и отрегулировали все, что могли своим силами, кое-что отправили для ремонта в Каир.
Я и мистер Усэма несколько раз съездили в штаб армии. Там уже разработали планы мероприятий на период прекращения огня.
Планы предусматривали повышение боевой готовности, проведение занятий, тренировок, учений и учебных боевых стрельб. Сразу оказалось, что работать предстоит больше, чем во время боевых действий.
Засели за планирование, составили расписание занятий со всеми категориями личного состава полка. Едва все спланировали и приступили к плановым занятиям, мистер Усэма уехал на курсы в Александрию, а еще через несколько дней начальник штаба мистер Рефорд был переведен в Каир к новому месту службы из-за старого ранения в правую руку.
За командира остался начальник тыла мистер Фавзи Хэгаг. Ноша явно была не по плечу для мистера Фавзи и, как говорится, все поползло по швам. Занятия срывались, появлялись перебои в снабжении продовольствием, горючим.
Отъезд мистера Усэмы и Рэфорда для меня не был неожиданным. Об этом мы уже говорили раньше. Но вместо мистера Рефорда обещали дать нового начштаба, а его не было. Ко мне пришел мистер Фавзи. Из его слов, а точнее, по его виду, я понял, что он растерян. К тому же пришел приказ о новом перемещении ближе к каналу для прикрытия другого зенитно-ракетного дивизиона. Вместе с мистером Фавзи мы выехали и выбрали новый боевой порядок. Заехали к ракетчикам. Там я встретился с уже знакомым мне Валентином Сыроватским, который значительно раньше прошел через прикрываемую нами позицию. Я воспользовался его переводчиком и растолковал мистеру Фавзи, как организовать перемещение полка. Мистер Фавзи, в свою очередь, пожаловался мне, что он не может охватить всех возникших вопросов и попросил помочь ему.
Действительно, обстановка сложилась неблагоприятная, и при всем желании добросовестного и исполнительного мистера Фавзи он физически не мог справиться со свалившимся на него обязанностями.
В этот же день полк занял новый порядок примерно в 15 километрах западнее Исмаилии, и я выехал в штаб армии. После непродолжительных переговоров с полковником Юрием Пузановым и бригадиром мистером Хэльми мне обещали направить в полк нового начштаба в ближайшие дни. Обещание было выполнено, и через день мы встречали начштаба полка — молодого накыба Абдельазиз Гама. Двадцатичетырехлетний начштаба выглядел моложе своих лет. Из разговора с ним я узнал, что он окончил военный колледж, 15 дней командовал взводом, четыре года — батареей. Только назначили помощником начштаба и сразу к нам. Тонкое, редкое для арабов лицо. Нос с горбинкой. Взгляд спокойный, с усмешкой. Худой. Родился и рос на юге, в зажиточной семье. Отец умер. Мать имеет 20 феданнов земли. Общительный. Главное, знает зенитное дело и добросовестно относится к своим обязанностям.
Через несколько дней занятий, тренировок и подготовки техники одна из батарей выехала на полигон для производства учебно-полевых стрельб в районе Абу-Султана.
Когда я приехал туда, то увидел участок такой же пустыни, как и у Суэцкого канала. Никакого Абу- Султана не было. Из этого я сделал вывод, что отдельные места Аравийской пустыни, как у нас участок или массив леса, имеют свои названия.
Единственно, что отличало этот участок пустыни от других бетонированное кольцо диаметром метров 20 с металлическим столбом в центре. Вокруг столба на тросе бегал ярко-красный самолетик американского производства. Набрав необходимую скорость, самолетик отрывался от круговой взлетной полосы, отбрасывал ненужное в воздухе шасси. Это была мишень, которой управляли два офицера по радио.
Я думал, что самолетик будет сбит первыми же очередями, но не тут-то было. Высокая маневренность самолетика и ошибки расчетов позволяли ему уходить от трасс и нахально кружить в чистом небе. Пожалуй, только здесь я наглядно убедился, что, несмотря на большой боевой опыт и большое количество стрельб, арабам не хватает того «чуть-чуть», без чего нет мастера своего дела. А организация стрельб была такова, что не позволяла добиваться мастерства и ювелирной точности в боевой работе. Командование ПВО решило под предлогом уменьшить передвижение войск в зоне канала, технику на полигоне не менять, а возить личный состав других батарей по очереди. Таким образом, техника только одной батареи была
