Отсмеявшись, продолжаем трапезу. Еще минут десять тишину нарушают только жадное чавканье Мотора и стук трех ложек по жестяным банкам.
- Хух, - тяжело вздыхает Мичман и лезет за трубкой в карман. - Неплохо перекусили. Теперь можно и повоевать. У меня на флоте знакомый был, старлей. Он раскурил свою кадильницу, и в мою сторону поплыло облачко ядовитого дыма. Так вот, он говорил, что любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
- А при чем здесь любовь? - интересуюсь я, отклоняясь от токсичного облачка. - Мы вроде как не этим сейчас собираемся заниматься.
Рядом звучно заржал Мотор, оценив шутку.
- Ни при чем, - с улыбкой отмахивается Мичман. - Так просто, вспомнил былое. - Он собрал пустые банки в кучу и присыпал камнями. - Не гадь, где живешь! - нравоучительно говорит он в ответ на мой вопросительный взгляд. Ладно. Пора топать.
Мотор распахивает задние двери вездехода и начинает вываливать оттуда массу всяческого снаряжения. Посоветовавшись, мы отказываемся от бронежилетов. От лакта они не защитят, зато ухудшат возможность маневрирования. Мотор взваливает на плечо пулемет. Мичман, поковырявшись в куче смертоносного железа, почему-то останавливает свой выбор на двух тяжелых пистолетах и цепляет их на ремень. Теперь он похож на ковбоя из американских вестернов, вот только шляпы для пол ноты картины не хватает. Я сперва было взялся за свой автомат, но передумал. В самом низу кучи нахожу тяжеленный дробовик и подбираю к нему патронташ на сорок патронов, каждый диаметром сантиметра по два, не меньше. За плечами у меня две трубы гранатометов, на бедре кобура с пистолетом. Подержав в руках каску, забрасываю ее обратно в багажник вездехода, и она со звоном отскакивает от канистры с дизтопливом. Расчесываю спадающие на плечи волосы и обвязываю голову полоской ткани. Мотор с интересом наблюдает за моими приготовлениями.
- Ты случайно ничего не забыл? - В его голосе звучит ирония по поводу количества оружия, висевшего на мне, как игрушки на новогодней елке.
- Забыл. - Я без тени улыбки навешиваю на пояс пару осколочных гранат.
Мичман с Мотором только переглянулись. Я игнорирую их. Что-то подсказывает мне, что все это оружие лишним не будет.
Мичман раздает рации.
Вот мы уже и готовы к вылазке. Молча деловито жмем друг другу руки и расходимся в разные стороны. Мы будем идти на расстоянии 100 метров друг от друга, прочесывая местность наподобие гребенки. Всем хочется, чтобы наши догадки оказались верны и лакт прятался именно у этой шахты.
Мы двигаемся очень медленно, укрываясь за каменными глыбами, разбросанными по большой равнине. Слева и справа в нескольких километрах тянутся скалистые гребни, ограничивая коридор нашего поиска. По этому коридору нам предстоит красться несколько часов.
- Вижу противника! - Не прошло и часа, как тихо прошептала рация. Это Мотор, идущий справа от меня. - Расстояние около трехсот метров.
- Как он выглядит? - так же тихо спрашивает Мичман. - Должен быть похож на человека.
- Смотри не перепутай со ссерком, - подсказываю я.
- Не успел рассмотреть, - зло шепчет Мотор. - Я видел только голову, на мгновение высунувшуюся из-за камня.
- Виктор, смещаемся к Мотору.
- Хорошо, - отвечаю Мичману. - Учтите, он может уже знать о нашем присутствии.
Минут десять крадущегося передвижения, и я замечаю тень, мелькнувшую поблизости от Мотора. Я тоже не успеваю рассмотреть, кто это, но на сто процентов уверен, что это не гном.
- Мотор, он рядом с тобой, - предупреждаю я. - Оставайся на месте, я обойду его слева.
- Обхожу справа, - поддерживает мое решение Мичман.
- Внимание, - уже через минуту говорю я. - Он за большим камнем в форме трехгорбого верблюда. Это метров тридцать от Мотора.
- Вижу верблюда, - говорит Мичман. - Двигаюсь к нему.
- Не спешите, - я вытаскиваю из-за спины две метровые трубы. - Сейчас я накрою его из гранатомета.
Палец ложится на тугую спусковую скобу гранатомета. Камень-верблюд пляшет в перекрестии прицела, что выдает мое волнение. На мгновение задерживаю дыхание и плавно жму скобу. Возле уха раздается глухой хлопок, и, оставляя за собой инверсный след, граната уходит в сторону противника.
Взрыв.
В облаке каменной пыли замечаю метнувшееся в сторону светлое пятно. Вторая граната накрывает место, где еще мгновение назад мелькало это пятно.
- Вперед, - командует Мичман, и мы, не дожидаясь, пока осядет пыль, поднятая взрывом, бросаемся вперед. Мотору ближе всех, он на пару минут раньше нас окажется в точке взрыва.
На ходу вскидываю дробовик и движением тугого затвора загоняю первый патрон в ствол.
Мотор, с пулеметом наперевес, уже скрылся за раздробленными остатками камня. Следующим к точке успеваю я, потом заплутавший между крупными валунами Мичман.
- Эй! Не стреляйте! - орет по рации Мотор. - Здесь ребенок. Мальчик.
Я сбрасываю скорость и опускаю оружие.
Черт! Это ж надо так - принять ребенка за лакта, начать пальбу и тем самым обнаружить себя! Вот так глупо потерять фактор внезапности... Дилетанты. А тут еще и этот ребенок... Ход моих мыслей осекся. Ребенок? Откуда здесь взяться человеческому ребенку? Осененный догадкой, я бросаюсь вперед, краем глаза заметив уже почти рядом запыхавшегося Мичмана с пистолетами в руках. Похоже, что нам в голову пришла одна и та же мысль.
- А-а-а! - бьет по ушам перепуганный крик Мотора
До выступа, за которым находится Мотор, два метра. Одним прыжком преодолеваю это расстояние, и перед мной раскрывается необычная картина. Мотор, распластанный на земле лицом вверх, орет благим матом, извивается всем телом и пытается встать, но какая-то сила удерживает его на месте. Сейчас он похож на лягушку, подготовленную для препарирования. В двух метрах над его головой в воздухе завис осколок камня с рваными краями и весом под сотню килограммов. Глаза Мотора ни на миг не отрываются от него. Висящий осколок слегка раскачивается из стороны в сторону. Если этот камешек упадет, то для Мотора навсегда исчезнет проблема выбора головного убора в связи с отсутствием части тела, на которую его надевают.
В паре метров от него стоит маленький светловолосый мальчик лет десяти двенадцати с ангельским личиком и с интересом наблюдает за дерганьями Мотора. Мальчик одет во что-то напоминающее индийское сари грязно-белого цвета, из-под которого выглядывают босые ноги.
- Это не мальчик! - орет еще невидимый Мичман. - Это лакт!
Ну конечно же лакт. Мы думали, что слабость последнего представителя древнего народа вызвана болезнью или старостью. Но никому даже и в голову не пришло, что это может быть ребенок.
Как он прожил один в этом жестоком мире? Ведь совсем еще малыш. Хотя я забываю, что это не просто мальчик, это лакт, обладающий способностью оказывать влияние на окружающий мир, повелевать им. И вот теперь мне предстоит убить это существо с ангельским личиком. Я всеми силами пытаюсь убедить себя, что это не мальчик, а враг, жестокий и опасный. Я пытаюсь вспомнить погибших друзей, надеясь, что их образы дадут мне силу нажать на курок и убить виновника их смерти. Палец в нерешительности дрожит на курке. Если я сейчас выстрелю, то всю оставшуюся жизнь проживу с чувством выполненного долга и вины в смертях ребенка и Мотора. Ведь камень над головой Мотора, скорее всего, упадет, как только я всажу пулю в мальчика.
