прошлом он не раз их защищал. Они думают, что в озере он охотится. У него длинные плавники, похожие на крылья, и змеиное тело; кое-кто полагает, что у хозяина есть и лапы, что он больше ящерица, чем змея. Словом, вспомните волука и представьте себе такого же, но размером с этот амфитеатр.
— Мировой Змей? — благоговейно проговорил я. На ум сразу пришла легенда о змее Уроборосе, Всепобеждающем, который, как верили наши предки, стережет Мировое Древо.
— Может быть, — откликнулась Оуна. В ее тоне не было и намека на насмешку, она говорила вполне, искренне.
Ее ладонь снова скользнула в мою руку. Я вдруг ощутил себя чужаком, вторгшимся на запретную территорию, и с радостью позволил Оуне вывести меня из амфитеатра в лабиринт городских улиц. Улыбаясь, она показывала мне роскошные водяные сады, обрамленные каменными аркадами, вдоль которых тянулся аккуратно подстриженный лишайник. Светящиеся брызги, летевшие от миниатюрных водопадов, переливались всеми цветами радуги. Я не прятал восторга, и моей проводнице это доставляло удовольствие; она с гордостью открывала мне все новые и новые чудеса Мо-Оурии.
— Вы могли бы полюбить этот город? — спросила она, продевая руку мне под локоть. Я чувствовал ее дружелюбие, ощущал близость, какой никогда прежде не испытывал ни с одной женщиной. Это мне, признаться, льстило.
— Я уже полюбил его, — ответил я, — а народ офф-моо считаю на редкость утонченным. Замечательный народ. Я бы охотно прожил здесь год-другой, чтобы изучить город, и то наверняка бы не увидел всех его достопримечательностей. Но знаете, фройляйн Оуна, у меня нет привычки прохлаждаться на курорте, когда моим соотечественникам угрожает враг куда более грозный, нежели владелец того амфитеатра.
На это Оуна сказала, что понимает мою озабоченность и постарается всячески мне помочь. Я поинтересовался, нет ли в городе таинственного англичанина, капитана Бастэйбла. Оуна покачала головой.
— По-моему, у него дела в другом месте.
— А вы не можете вывести меня отсюда? Ведь вы тоже способны путешествовать из мира в мир.
— Есть дороги сновидений, — сказала Оуна, — и отыскать их не составляет труда. Но отвести человека в мир, из которого он прибыл, порой попросту невозможно, — она подняла руку, предвосхищая мой протест. — Я пообещала, что у вас будет возможность сразиться с вашими врагами. Вы хотите победить, не так ли?
— Если я правильно понимаю, вы советуете мне быть терпеливым. Я и так терплю. Что мне еще остается? — я не сомневался в искренности Оуны, в том, что она сдержит слово. Мне казалось, я знаю ее всю свою жизнь. Она вполне могла бы быть моей родственницей — к примеру, очень симпатичной племянницей. Вдруг вспомнилась убежденность девушки в том, что я должен знать ее. Что ж, не исключено, в каком-нибудь из бесчисленных временных потоков мы и встречались, поскольку в мультивселенной все одновременно непривычно — и знакомо. Скорее всего, Оуна приняла меня за кого-то другого, может статься, за одно из мириад моих вторых «я», разбросанных, если верить офф-моо, по бескрайнему, беспредельному множественному мирозданию.
Я дружески пожал пальчики Оуны: мол, все в порядке, волноваться не о чем.
Хотя у меня повод для волнения имелся: мало мне одного призрачного двойника, так их, оказывается, несчетные тысячи. Эта мысль напомнила о том, что случилось по дороге в город.
Когда я упомянул о своем двойнике и его явлениях, Оуна нахмурилась — вместо того чтобы посмеяться, как я ожидал. Стала задавать мне вопросы, уточняя, что и как; я старался отвечать исчерпывающе. Наконец она вновь покачала головой.
— Не знала, что задействованы такие силы, — проговорила она. — Такие могущественные силы. Остается лишь молиться, чтобы их желания совпали с нашими. Да, я, как видно, плохо усвоила мамины уроки…
— А кто были эти воины в доспехах?
— Первый — точно Гейнор, если вы правильно описали броню. Второй — его заклятый враг, одно из ваших величайших воплощений, кому суждено изменить судьбу мультивселенной.
— Значит, не предок, а второе «я»?
— Можно сказать и так. Говорите, он вас о чем-то просил?
— Было похоже.
— Ему необходима помощь, — по тону Оуны можно было предположить, что она говорит о близком друге. — А что видел Фроменталь?
— Ничего. Но я клянусь — это была не галлюцинация, не иллюзия! Во всяком случае, для меня.
— Разумеется, не иллюзия, — согласилась девушка. — Пойдемте, нам надо поговорить с Фроменталем и его друзьями. Они уже давно беседуют, пора к ним присоединиться.
Переходя с одного узкого мостика на другой, мы пересекли вереницу оврагов и расщелин, превращенных в каналы наподобие венецианских. Я в очередной раз восхитился тем, как умело и изящно офф-моо используют ландшафт. Гете наверняка поразился бы их уважению к окружающему миру. Как ни печально, у нас наверху этот окружающий подземный мир, если описать его в разговоре или в книге, сочли бы опиумным бредом какого-нибудь Кольриджа или По. Каждое общество платит свою дань за стремление большинства его членов отрицать очевидное, сколь угодно монументальное, но противоречащее общепринятому, то есть чудовищно узкому представлению о реальности.
Мы вышли на небольшую площадь. Оуна подвела меня к башне; мы поднялись по асимметричной винтовой лестнице и очутились в помещении, удивительно просторном для жилища офф-моо. Обстановка в помещении более соответствовала человеческому вкусу — мягкие кушетки, удобные кресла, длинный стол, заставленный яствами и напитками. Судя по всему, Фроменталь не терял времени даром, беседуя с мэтром Ренаром и тремя незнакомцами, которые поднялись, приветствуя нас.
Боюсь показаться невежливым, но все же вынужден сказать, что всем троим — четверым, включая Ренара — место было на театральной сцене, а не в реальной жизни.
Ренар, облаченный в кружевной костюм середины семнадцатого века, опирался на щегольскую тросточку; чувствовалось, что ему тяжеловато стоять на двух лапах. Наряд дополняла шпага, висевшая на алой шелковой перевязи.
— Мои дорогие друзья! — воскликнул он, завидев нас, и даже прищурился от удовольствия. — Как я рад вас видеть! — лис неуклюже поклонился. — Позвольте представить вам моих товарищей из Танелорна — барона Блэйра, лорда Браг-га и герцога Брэя. Они прибыли сюда, чтобы найти союзников в борьбе против общего врага.
Аристократическая троица вырядилась в мундиры кавалерийских офицеров наполеоновской армии. Барон Блэйр сразу привлекал внимание густыми бакенбардами и широкой, лошадиной усмешкой, открывавшей крупные неровные зубы. Лорд Брагг лучился самодовольством, точно единственный петух в курятнике, а герцог Брэй выглядел до нелепости торжественно. В отличие от мэтра Ренара, они все были людьми, однако в них ощущалось нечто деревенское, крестьянское. Впрочем, держались они достаточно дружелюбно.
— Эти господа проделали долгий и опасный путь, чтобы присоединиться к нам, — объяснил Фроменталь. — Они прошли по лунным дорогам между мирами.
— По каким дорогам? — я решил, что ослышался.
— Это искусство доступно немногим, — голос Ренара напоминал лисье тявканье. Изъяснялся он на классическом французском, но согласитесь — даже лису из Волшебной страны не так-то просто освоить человеческий язык, ведь его речевой аппарат к этому не приспособлен. — Те из нас, кто его освоил, отказываются путешествовать иначе. Эти господа — мои добрые друзья. Когда мы поняли, какая опасность нам грозит, то все вместе покинули Танелорн. Я, естественно, разумею наш Танелорн. Некоторое время назад мы разлучились — так сложились обстоятельства. Но мои друзья сумели добраться сюда и принесли последние, горькие вести о судьбе Танелорна.
— Город в осаде, — сказал Фроменталь. — Его осаждает Гейнор, в иной ипостаси. Ему помогает кто- то из владык Вышних Миров. Мы боимся, что город не устоит.
— Если погибнет Танелорн, конец всему, — Оуна принялась расхаживать вдоль стола. Похоже, она не ожидала столь печального известия. — Всему, что мы любим.
