Хокмун подошел, по дороге споткнувшись о край ковра.
— Я разговаривал с бароном Каланом, — начал Мелиадус. — Он говорит о загадке, тайне, которую не в состоянии объяснить. Ему кажется, что какая-то часть вашего мозга отмерла. Хотелось бы мне знать — от чего? От горя? От унижений? От страха? Честно говоря, я не ожидал таких сложностей. Я просто намеревался заключить с вами сделку, как человек с человеком. И хотя мое предложение остается в силе, я сейчас не знаю с чего мне следует начать. Что вы думаете, дорогой герцог?
— Прежде всего, чего вы от меня хотите? — спросил Хокмун, уставившись через грязное стекло на темнеющее небо.
— Вы слышали о графе Брассе?
— Да.
— Он сейчас — Лорд-Хранитель провинции Камарг.
— Я слышал об этом.
— Так вот, этот граф воспротивился воле Короля-Императора и оскорбил Гранбретанию. Мы хотим вернуть ему благоразумие. Один из способов добиться этого — похитить его дочь, которая очень дорога ему, и использовать ее как заложницу. Однако, граф не пустит на порог своего замка ни посланного нами эмиссара, ни просто незнакомца. Но он должен был слышать о ваших подвигах, милорд, и, без сомнения, проникнуться к вам определенной симпатией. Поэтому, если вы прибудете в Камарг, спасаясь от Темной Империи, и попросите убежища, он почти наверняка примет вас. А вы, оказавшись в замке, выберете нужный момент и похитите девушку, что для человека с вашей находчивостью не составит большого труда. За границами Камарга мы, естественно, поможем вам. Камарг — маленькая страна. Вам легко удастся сбежать.
— Это все, что вы от меня хотите?
— Совершенно верно. В свою очередь, мы возвратим вам ваши земли, и вы сможете управлять ими как пожелаете — с условием, конечно, что не будете выступать против Империи.
— Мой народ живет сейчас в страшной нищете под гнетом Гранбретании, с неожиданной откровенностью сказал Хокмун. — Для него было бы лучше, если бы я вернулся.
— Отлично! — воскликнул, улыбаясь, барон. — Я рад, что мое предложение вам показалось разумным.
— Да, хотя я не верю, что вы сдержите слово.
— Почему нет? Для нас же самих лучше, если страной, доставляющей нам столько беспокойства, будет править человек, которому доверяют люди и которому доверяем мы.
— Итак, я отправлюсь в Камарг. Я сделаю все, как вы придумали. Я украду девушку и доставлю ее сюда. — Хокмун вздохнул и посмотрел на барона. — Почему бы и нет?
Сбитый с толку странным поведением герцога, Мелиадус нахмурился. Он не знал как вести себя с этим человеком.
— Мы не можем, дорогой герцог, быть абсолютно уверенными в том, что вы не попытаетесь каким- нибудь хитрым способом провести нас. Хотя работа этой машины до сих пор была абсолютно безупречной, могло оказаться так, что вы, владея определенными колдовскими способностями, сумели обмануть ее.
— Я не разбираюсь в колдовстве.
— Я верю вам. Почти.
Так или иначе, но барон Мелиадус стал более приветлив.
— Правда, нам нет нужды особенно беспокоиться. На случай вашей возможной измены мы предпримем соответствующие меры предосторожности, и они либо приведут вас обратно к нам, либо вы погибнете — лишь только у нас появятся хоть малейшие сомнения в вашей лояльности. Этими мерами послужит одно устройство, недавно созданное бароном Каланом, хотя, насколько я понимаю, принципиальная идея принадлежит не ему. Оно называется «Черный Камень». Но это — завтра. Этой ночью, герцог, вы будете спать во Дворце. И еще. Прежде чем вы покинете Лондру, вам будет дарована честь быть представленным его величеству Королю-Императору. Мало кто из иностранцев удостаивается подобного.
После этих слов Мелиадус позвал стражников и приказал им проводить Хокмуна в отведенные для него покои.
3. ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ
На следующее утро Дориана Хокмуна вновь привели к барону Калану. Барон какое-то время пристально рассматривал его, и Хокмуну казалось, что на змеиной маске лорда застыло циничное выражение. Потом они молча шли, минуя коридоры и комнаты, пока наконец не добрались до железной двери. Когда дверь открылась, за ней оказалась еще одна точно такая же дверь, а за второй — третья. Последняя дверь вела в маленькую тускло освещенную комнату со стенами из белого металла, где была установлена какая-то конструкция дивной красоты и гармонии. Она почти целиком состояла из тонких изящных паутинок, красные, золотые и серебряные нити которых сейчас легко касались лица Хокмуна. Нити плавно раскачивались, словно от ветра, и тихая музыка исходила от них.
— Совсем как живая, — сказал Хокмун.
— Она и есть живая, — с гордостью прошептал барон. — Живая.
— Это какое-нибудь животное?
— Это создано при помощи колдовства. Я и сам толком не знаю, что это. Я сделал ее по описанию, изложенному в одной древнейшей рукописи, купленной мною много лет тому назад у прибывшего с Востока путешественника. Это машина Черного Камня. И очень скоро вы поближе познакомитесь с ней, дорогой герцог.
Где-то в глубине души Хокмун почувствовал слабые ростки паники, но сдержался и позволил красным, золотым и серебряным нитям ласкать его.
— Ближе, — сказал Калан. — Это еще не все. Она должна сплести Черный Камень. Подойдите ближе, милорд. Да. Прямо в нее. Я уверяю вас, вы не почувствуете боли. Она должна сплести Черный Камень.
Хокмун шагнул вперед. Паутинки зашелестели вокруг него и начали петь. Чарующая музыка ласкала слух герцога, и он завороженно смотрел на мелькающие разноцветные нити. Машина Черного Камня нежно гладила его, словно усыпляя, и Хокмуну казалось, что она проникает в него, становясь его плотью, а он становится ею.
Он ощутил сильное давление в голове, и невыразимое чувство теплоты и легкости охватило его. Он плыл абсолютно невесомый, теряя всякое представление о времени. Но он понимал, что машина плетет нечто твердое и плотное и вживляет это в его череп — в самую середину лба. Хокмуну показалось, что во лбу у него появился третий глаз, и мир видится совсем по-иному. Но затем все куда-то пропало, и герцог увидел перед собой барона Калана, даже снявшего маску, чтобы получше рассмотреть его.
Хокмун почувствовал острую боль в голове, но она почти сразу прошла. Он посмотрел на машину — краски ее поблекли и сморщились ажурные паутинки. Он поднес ко лбу руку и с ужасом обнаружил там то, чего не было раньше нечто твердое и гладкое. Сейчас это было частью его самого. Он содрогнулся.
Барон Калан выглядел обеспокоенным.
— Ну? Вы выдержали это? Я был уверен в успехе! Вы ведь не сошли с ума?
— Я не сошел с ума, — ответил Хокмун. — Но я боюсь.
— Со временем вы привыкнете к Камню.
— Значит у меня в голове камень?
— Да. Черный Камень. Подождите.
Калан повернулся и отбросил в сторону занавес из алого бархата, закрывавший овальной формы плоский кусок молочно-белого кварца, около двух футов в длину. На нем стала проступать картинка, и Хокмун увидел множащееся до бесконечности изображение барона Калана, рассматривающего кусок кварца. Экран в точности показывал то, что видел Хокмун. Стоило герцогу слегка повернуть голову, и картинка на экране соответственно изменилась.
— Работает… Потрясающе… — бормотал в восторге Калан. — Камень видит все, что видите вы,
