Хоукмун выхватил меч, поправил маску, как обычно поправлял свой шлем, и прислонился спиной к скале.
Д'Аверк встал рядом, и в тот же миг твари бросились на них.
Хоукмун ударил, и на груди первого нападающего появилась длинная кровавая полоса. Чудовище отскочило с пронзительным криком.
Со вторым разделался д'Аверк, поразив его в сердце. Третьему Хоукмун перерезал горло, но когти четвертого вцепились ему в левую руку. Он извернулся, напрягшись всем телом, и попытался выхватить кинжал, одновременно отбиваясь еще от одной твари.
От ужасной вони к горлу подкатывалась тошнота. В конце концов ему удалось достать кинжал, и он вонзил клинок в державшую его лапу. Закричав, тварь отпустила герцога.
И тогда Хоукмун погрузил клинок в светящийся глаз – и оставил оружие там, ибо пора было заняться другой тварью.
В темноте он не мог разглядеть, сколько чудовищ еще живы. Д'Аверк изрыгал грязные ругательства собственного изобретения; кровь вокруг него лилась рекой.
Хоукмун поскользнулся на крови, немного отстранился от скалы и этой секундной заминки оказалось достаточно, чтобы очередная тварь с громким воем прыгнула на него и сжала в крепчайшем захвате. Прижимая обе руки Хоукмуна к бокам, она с яростью заколотила клювом по маске, пытаясь добраться до лица.
Хоукмун мотнул головой, оставив маску в зубах врага, с трудом развел руки в стороны и изо всех сил боднул противника в грудь. Тварь отшатнулась в замешательстве: откуда ей было знать, что маска Стервятника – отнюдь не часть тела Хоукмуна; Хоукмун вонзил меч ей в сердце и быстро обернулся к д'Аверку, на котором повисло сразу два существа.
Он снес голову одному и занес меч над вторым, но существо вдруг вырвало клок камзола д'Аверка, бросилось прочь и исчезло в ночи.
Итак, они расправились почти со всеми мерзкими созданиями – лишь одному удалось спастись.
Д'Аверк тяжело дышал; он не был ранен, если не считать нескольких глубоких царапин в том месте, где когти твари отхватили кусок одежды. Хоукмун разодрал свой плащ и перевязал рану.
– Будем считать, обошлось, – сказал д'Аверк. Он снял помятую маску и выбросил ее. – Маски неплохо нам помогли, но, раз уж ты потерял свою, то и я не стану ее носить. Камень у тебя во лбу невозможно ни с чем спутать, так что нет смысла продолжать маскарад… – он усмехнулся: – Тысячелетие Ужаса породило безобразных созданий, друг Хоукмун, как я и говорил.
– Я и не спорил, – улыбнулся Хоукмун. – Идем, надо поискать ночлег. Тозер отметил на карте безопасные места, посмотри-ка.
Д'Аверк полез за пазуху и вдруг в ужасе закричал:
– Ох, Хоукмун! Ну, что за невезение!
– Что случилось, мой друг?
– Эта зверюга вместе с куском камзола оторвала карман, а в кармане лежала составленная Тозером карта. Хоукмун, мы пропали!
Хоукмун выругался и спрятал меч в ножны.
– Ничего не поделаешь, – нахмурился он, – надо отыскать эту тварь. Она была ранена и наверняка оставила кровавый след.
А может быть, возвращаясь в свое логово, она выбросила карту. Ну, а если нет, мы найдем ее берлогу и попробуем отобрать карту силой.
– Стоит ли? – мрачно заметил д'Аверк. – Неужели мы не вспомним, где находится Лландар?
– А вдруг ошибемся? Нет, надо идти, д'Аверк, – и Хоукмун полез на уступ скалы – туда, где скрылось отвратительное создание. Нехотя д'Аверк последовал за ним.
К счастью, небо было чистым, и в ярком лунном свете Хоукмун разглядел на камнях блестящие пятна, которые, несомненно, были кровью. Чуть дальше он увидел еще больше таких пятен.
– Сюда, д'Аверк, – позвал он. Его друг вздохнул, пожал плечами и двинулся следом.
Поиски продолжались до рассвета, пока Хоукмун, наконец, не потерял след. Они забрались высоко в горы, откуда хорошо были видны две долины, расстилавшиеся внизу. Хоукмун, покачав головой, запустил пятерню в копну светлых волос.
– Никого. А я был почти уверен…
– Эх, ничего у нас не получается, – вздохнул д'Аверк, потирая усталые глаза. – Карты нет, с пути сбились…
Хоукмун пожал плечами:
– Извини, д'Аверк. Я хотел как лучше… Внезапно его лицо просветлело, он вытянул руку:
– Эй, там что-то движется! Пойдем-ка… – И он скрылся за скалой.
Чуть позже д'Аверк услышал изумленный крик, а затем наступила тишина. Француз выхватил меч и бросился за своим другом, недоумевая, что могло его так удивить.
За поворотом открывался вид на ущелье, в котором лежал город, полностью построенный из металла. Там были блестящие – красные, золотые, оранжевые, синие, зеленые металлические дома, остроконечные металлические башни и извивающиеся металлические дороги. Но (это было хорошо видно даже отсюда) жители давно покинули дома, и теперь они медленно разрушаются, ржавеют, теряя былое великолепие…
Повернувшись лицом к городу, Хоукмун на что-то указывал рукой. По склону горы убегал давешний противник, направляясь прямиком к постройкам.
– Должно быть, он живет там, – сказал Хоукмун.
– Что-то не хочется мне туда спускаться, – проворчал д'Аверк. – А вдруг там ядовитый воздух? Воздух, от которого кожа сходит с лица, и который вызывает удушье и смерть…
– Ядовитого воздуха больше не существует, д'Аверк, и тебе это известно. Он держится совсем недолго, после чего исчезает. Уверен, что уже несколько веков здесь все чисто, – и Хоукмун стал спускаться вниз, по пятам существа, все еще прижимающего к груди клочок камзола с картой Тозера.
– Ну, ладно, – вздохнул д'Аверк, – Помирать, так вместе, – и он последовал за своим другом. – Герцог фон Кельн, ты грубый, нечувствительный к чужим страданиям человек!
Катящиеся камни заставляли тварь нестись во всю прыть. А Хоукмун и д'Аверк, как ни старались, не могли ее догнать – бегать по горам им было в диковинку, да и от сапог д'Аверка уже почти ничего не осталось.
Тварь исчезла в тени города.
Спустя несколько минут преследователи достигли первого ряда металлических зданий и с опаской оглядели нависающие над ними громадные конструкции, отбрасывающие зловещие тени.
Заметив еще несколько пятен крови, Хоукмун медленно двинулся между опорами и колоннами города, с трудом разбирая дорогу в тусклом свете.
Внезапно послышался скрежет, раздался вопль, перешедший в рычание, и, прыгнув на Хоукмуна, тварь вцепилась ему в горло.
Он почувствовал, как когти все глубже впиваются в его кожу, а острый клюв немилосердно лупит его по затылку, и попытался оторвать лапы от своей шеи, но тщетно…
Затем существо вдруг дико завизжало, взвыло, и когти его разжались. Хоукмун обернулся. Д'Аверк с обнаженным мечом в руке глядел на поверженного врага.
– У этого пугала совсем мозгов нет, – спокойно заметил француз. – Ну, не глупо ли нападать на тебя, повернувшись ко мне спиной! – он аккуратно наколол на острие меча клочок своей одежды, выпавший из лап мертвой твари.
– Вот она, наша карта, – цела и невредима.
Хоукмун вытер кровь с горла. Когти оставили неглубокие царапины.
– Бедняга…
– Хоукмун, ты же знаешь, что у меня сердце кровью обливается, когда ты так говоришь. Они первыми на нас напали, вспомни.
– Хотел бы я знать – почему? В горах полно зверья: у них не должно быть недостаткав пище. Почемуони набросились именно нанас?
