время Амергин все еще находился в большой башне, которая стоит у реки неподалеку от центра Каэр Ллуда. Башня всегда являлась домом верховных королей. Но на Амергина уже было наложено заклятие, которое заставило его считать себя животным. Его охраняло множество вассалов Фои Миоре – часть из них пришла вместе с ними из их собственного мира, а другие, как, например, полумертвецы-гулеги, созданы из убитых или плененных мабденов. Но, как считал Онраг, охраняли они короля очень хорошо, друзья мои. И как я слышал, не вся охрана имеет человеческий облик. Вот в таких условиях, вне всяких сомнений, и находится Амергин.
– Мне понадобится безукоризненная маскировка, – пробормотал Корум.
Про себя он подумал, что в этом походе его ждет поражение, но в то же время он чувствовал, что должен сделать эту попытку, хотя бы чтоб выразить уважение к этим людям.
– Думаю, что могу предложить ее, – сказал король Фиахад, и его мощная фигура нависла над столом. – Там ли мой сундук, брат, куда я попросил его доставить?
Король Маннах тоже поднялся, пригладив седые волосы. Корум припомнил, что еще не так давно в волосах короля было больше рыжих прядей. Но это было еще до появления Фои Миоре. Теперь и борода короля Маннаха почти полностью поседела. Он по-прежнему оставался красивым мужчиной, ростом почти не уступал широкоплечему Фиахаду, а высокая шея украшена золотым ожерельем, знаком королевского достоинства.
– Здесь, – сказал он. – Он здесь.
Подняв тяжелый сундук за золотые ручки, король Фиахад поднес его к столу и, крякнув, водрузил на него. Затем он вытащил из кошелька на поясе несколько ключей, открыл тугие замки и замер, не сводя с Корума проницательных голубых глаз.
– Значит, ты не предатель, Корум, – произнес он загадочную фразу.
– Нет, – сказал Корум. – Значит, нет.
– Раскаявшемуся предателю я верю больше, чем самому себе, – ухмыльнулся король Фиахад, откидывая крышку сундука.
Но открыл он ее таким образом, что Корум не увидел содержимого.
Король Фиахад запустил в сундук руку и начал бережно вынимать какой-то предмет.
– Вот, – сказал он. – Последнее из сокровищ Каэр Ллуда.
Коруму пришло в голову, что король Туа-на-Мананнан продолжает шутить, ибо на руках короля Фиахада лежал потрепанный плащ, который постеснялся бы накинуть и беднейший из крестьян. Он был весь в дырах и заплатах и так выцвел, что определить его первоначальный цвет было просто невозможно.
Осторожно и в то же время заботливо держа старый плащ, словно испытывая перед ним благоговение, король Фиахад протянул его Коруму:
– Вот твоя маскировка.
Глава третья
Корум принимает дар
– Его носил какой-то герой? – спросил Корум.
Это было единственное объяснение того почтения, с которым король Фиахад протянул ему потрепанный плащ.
– Да, как гласят наши легенды, его носил некий герой во время первой битвы с Фои Миоре. – Похоже, короля Фиахада удивил вопрос Корума. – Его часто называли просто плащом, а порой – плащом Арианрод. Так что его можно в самом деле считать плащом героини, ибо Арианрод была сидом, женщиной великой судьбы, перед которой преклонялись все мабдены.
– Значит, вы сберегли его, – сказал Корум. – Но можно ли быть уверенным…
Медб рассмеялась, ибо она догадалась, что он имеет в виду.
– Снизойди до нас, Ллау Эрейнт, – сказала она. – Неужели ты считаешь короля Фиахада глупцом?
– Ни в коем случае, но…
– Если бы ты знал наши легенды, то понял бы, какой силой обладает этот изношенный плащ. В нем Арианрод совершила много великих подвигов, прежде чем Фои Миоре убили ее в последней страшной битве между силами и народом холода. Говорят, что в этом плаще она смела с лица земли целую армию Фои Миоре.
– Он делает его владельца неуязвимым?
– Не совсем, – ответил король Фиахад, все еще протягивая плащ Коруму. – Так ты возьмешь его, принц Корум?
– Я с благодарностью приму любой дар из твоих рук, король Фиахад, – сказал Корум и с почтением протянул к плащу и настоящую руку, и блестящую серебряную кисть.
Но едва прикоснувшись к материи, обе руки исчезли от запястий, словно Корума снова изувечили, но на этот раз куда основательнее. Тем не менее он чувствовал плоть своей правой руки, ощущал пальцами плотность ткани, хотя самой мантии не было видно.
– Значит, действует, – с огромным облегчением сказал король Фиахад. – Я рад, что ты, хоть и помедлив, все же принял его, сид.
Тут только Корум начал все понимать. Он вытянул из-под материи здоровую руку, и она снова появилась на свет!
– Плащ-невидимка?
– Да, – с благоговением в голосе сказала Медб. – В этом плаще Гивех вошел в спальню Вен, хотя ее отец спал у порога. Он обладает огромной ценностью, даже среди сидов.
– Кажется, я знаю, как он должен действовать, – сказал Корум. – Эта вещь явилась из другой плоскости. Так же как Ги-Бразил – часть другого мира, ему же принадлежит и плащ. Того, на чьих плечах он надет, плащ переносит в другое измерение – так же как вадаги могли перемещаться между плоскостями, зная, что делается в каждой из них…
Присутствующие ничего не поняли из его слов, но были слишком тактичны, чтобы спрашивать.
Корум засмеялся.
– Доставленный из измерения сидов, плащ на самом деле тут не существует. Но почему же он не действует в руках мабденов?
– Он не всегда будет действовать и для сидов, – сказал король Фиахад. – Есть люди – и мабдены, и другие, – обладающие каким-то шестым чувством, которое предупреждает о твоем присутствии, пусть даже для всех прочих ты остаешься невидимым. Мало у кого оно есть, так что ты можешь носить плащ почти все время, и тебя никто не заметит. Тем не менее те, у кого шестое чувство хорошо развито, будут видеть тебя так же четко, как я вижу тебя сейчас.
– Значит, под ним я и должен буду скрываться, чтобы попасть в башню верховного короля, – осторожно принимая плащ, сказал Корум. Он отнесся к нему с той же почтительностью, что и король Фиахад, с удивлением глядя, как в его складках исчезает то одна часть его тела, то другая. – Да, отличная маскировка. – Он улыбнулся. – Лучше и быть не может. – Корум вернул плащ королю. – Храни его в своем сундуке, пока он не понадобится.
И когда сундук был снова заперт на все пять ключей, Корум задумчиво откинулся на спинку кресла.
– А теперь, – сказал он, – многое надо обдумать.
Было очень поздно, когда Корум и Медб очутились в своей низкой широкой постели; они лежали рядом, глядя на летнюю луну за окнами.
– Было пророчество, – сонно сказала Медб, – что Кремм Кройх предстоит совершить три похода, столкнуться с тремя великими опасностями, найти трех надежных друзей…
– Откуда эти пророчества?
– Из старых легенд.
– Ты раньше о них не говорила.
– В этом не было особой нужды. В легендах не сказано ничего конкретного. Кроме того, ты не такой, каким представал в легендах, – тихо улыбнулась она.
Он тоже ответил ей улыбкой.
– Что ж, значит, завтра я отправляюсь во второй поход.
– И тебя долго не будет рядом со мной, – вздохнула Медб.
– Боюсь, такова уж моя судьба. Меня ведет долг, а не любовь, моя милая Медб. Любовь должна радовать, когда она не мешает исполнению долга.
– Но ведь тебя могут убить, не так ли? Ты смертен?
– Да, я могу погибнуть от меча или от яда. Я даже могу свалиться с коня и сломать себе шею!
– Не смейся над моими страхами, Корум.
– Прости.
Приподнявшись на локте, он посмотрел в глаза любимой. И, нагнувшись, поцеловал ее в губы.
– Мне очень жаль, Медб.
Под седлом у принца был рыжий жеребец, на котором Корум впервые появился у холма. Его сбруя блестела в лучах раннего утреннего солнца. Из-за стен Каэр Малода доносился птичий щебет.
На Коруме были парадные боевые доспехи – древнее снаряжение вадагов. Корум надел рубашку из синей парчи и натянул штаны из тонкой выделанной кожи. Голову защищал остроконечный серебряный шлем с его именем (для мабденов руны были непонятны), а нагрудник состоял из слоев серебра, переложенных слоями меди. На нем не было лишь его алого плаща, имя которого он носил, ибо он отдал его волшебнику Калатину в том месте, которое он когда-то знал как гора Мойдел. Круп лошади покрывала желтая попона, а седло и упряжь были из красной кожи с белыми разводами.
Из оружия Корум взял копье, топор, меч и кинжал. Длинное древко копья было оковано медью, а острие блестело полированным металлом. Топор был двусторонним, и его длинная рукоять также была окована медью. Ножны меча висели у стремени. Рукоять его обтягивала кожа, которую держали витки золотой и серебряной проволоки, а круглый тяжелый набалдашник был выкован из бронзы. Кинжал был сделан тем же мастером и походил на меч.
– За кого тебя можно принять, как не за полубога? – одобрительно сказал король Фиахад.
Принц Корум слегка улыбнулся и взял поводья серебряной рукой. Другой рукой он коснулся прямого щита, который висел за седлом вместе с вьюком, где лежали и припасы, и туго скатанный меховой плащ – он понадобится, когда Корум окажется в краях Фои Миоре. Другой плащ, плащ сидов, который когда-то принадлежал Арианрод, он, скатав, обвязал вокруг пояса. За него он заткнул перчатки, которые понадобятся ему позже – защитить одну руку от холода и спрятать другую, чтобы враги не опознали его.
Медб, откинув длинные рыжие волосы, подошла и припала поцелуем к его руке; в ее глазах были гордость и тревога за него.
– Побереги свою жизнь, Корум, – пробормотала она. – Если можешь, сохрани ее, ибо она очень понадобится нам даже после окончания похода.
– Я постараюсь не расставаться с ней, – пообещал он. – У меня началась хорошая жизнь, Медб. Но смерти я не боюсь.
Он вытер испарину со лба. Облаченному в доспехи, принцу было очень жарко под прямыми лучами солнца, но он понимал, что это будет длиться недолго. Корум поднял руку к шитой повязке, прикрывавшей пустую глазницу, и осторожно коснулся ее.
– Я вернусь к тебе, – пообещал он.
Король Маннах, сложив на груди руки, откашлялся.
– Верни нам Амергина, принц Корум. Верни нашего верховного короля.
– Без него я в Каэр Малод не вернусь. А если не смогу сам доставить его, то приложу все усилия, чтобы отослать его к вам, король Маннах.
– Ты отправляешься в великий поход, – сказал король Маннах. – Прощай, Корум.
– Прощай, Корум. – Рыжебородый Фиахад положил огромную сильную руку на колено вадага. – И удачи тебе.
– Прощай, Корум, – сказала Медб, и на этот раз голос ее был столь же спокоен, как и взгляд.
Затем Корум пришпорил своего рыжего коня и покинул их.
