И сделал нечто очень простое и «примитивное». Просто-напросто оглушил привратницу. Одним мгновенным апперкотом в челюсть. Она как-то по-мышиному вякнула, подлетела сантиметров на двадцать и грянулась оземь, словно мешок костей, каким она, собственно, и была.
– Бум! – засмеялась Катарина.
Милош поднял Скелетину одной рукой и оттащил в сторожку. Тут же вышел, запер дверь снаружи и потел отпирать ворота.
– Я ее запер и оборвал телефонные провода, но нам надо поторапливаться!
Скоро стало ясно, что Катарина далеко не уйдет, даже если они будут поддерживать ее под обе руки. Милош остановился, снял с нее очки и взвалил ее на плечи, как барана. Теперь они шагали быстро и уже всходили на мост под бесстрастными взглядами каменных всадников, когда Хелен прошептала:
– Тихо! Лодка плывет…
Что ей тут делать среди ночи? – удивился Милош и отошел подальше от парапета, укрываясь от взгляда гребца, который, казалось, смотрел прямо на него. Они постарались как можно быстрее миновать улицу Ослиц, тихую и неосвещенную, и скоро уже были на том самом месте, где впервые встретились неделю назад.
– Помнишь? – шепнула Хелен, которой опасность не мешала оставаться романтичной.
– А как же! – пропыхтел Милош.
Катарина у него на плечах что-то бессвязно лепетала.
– Что она говорит? – спросила Хелен.
– Бредит. Про какие-то спички, про пианино, про пауков, кажется… Ты знаешь ее утешительницу? Где она живет?
– Знаю. Ее зовут Мели. Думаю, найду. Донесешь до верха?
– Донесу.
У фонтана они, не сворачивая, пошли по улице, ведущей прямо вверх.
– Здесь, – сказала Хелен, остановившись перед домом с голубыми ставнями. Она постучала в дверь:
– Откройте, пожалуйста. Мы привели Катарину!
– Иду, иду… – откликнулся сверху ломкий, слабый голосок.
Они ждали. Милош, весь взмокший, поставил больную на ноги, надел ей очки и прислонил к себе, придерживая, чтоб не упала. От нее несло жаром. Дверь наконец открылась, и появилась женщина в халате, такая маленькая и хрупкая, что и впрямь напоминала мышку. Брови ее поползли вверх, отчего большие глаза, полные недоумения и тревоги, еще больше расширились. Она всплеснула руками:
– Катарина, бедная ты моя! Что они с тобой сделали?
– Она была в карцере, – объяснила Хелен.
– О, матерь божья! Заходите, заходите скорей!
Милош отнес Катарину в спальню и уложил в еще теплую постель, которую только что покинула маленькая мышка.
– Сейчас дам ей жаропонижающее. О, господи, как же люди могут такое творить? Вот как, скажите?
Милош и Хелен не могли сказать. Они молчали. Маленькая женщина захлопотала вокруг своей питомицы. Обмыла ей лицо и руки, подула на горячий лоб, приласкала, приговаривая что-то успокаивающее. Через несколько минут Катарина уже спала крепким сном. Утешительница немного посидела около нее, потом спустилась в кухню, где ее юные гости о чем-то шептались.
– Вы можете оставить ее у себя, Мели? – спросила Хелен.
– Ты знаешь, как меня зовут? – удивилась утешительница.
– Да, Катарина часто говорила о вас…
– Она милая девочка… Конечно, я подержу ее у себя, пока не поставлю на ноги. Я ее надежно спрячу, можете не беспокоиться. Но вы-то что будете делать? Вам надо, наверно, вернуться до рассвета?
– Придется, – с сожалением сказала Хелен.
Все примолкли, и в наступившей тишине им послышался какой-то шум с улицы, и мужской голос приглушенно что-то скомандовал.
– Гасите свет! Скорей! – приказал Милош.
Мели метнулась к выключателю. Они подождали, замерев в неподвижности, потом рискнули прокрасться к окну. В потемках, словно призраки, двигались какие-то серые силуэты. Они уже удалялись. Один, отставший, прошел мимо самого окна, и они успели разглядеть его по-собачьи вытянутый профиль…
– Дьяволы! – прошептал Милош. – Человекопсы Миллса. Они идут по следу Бартоломео…
– И Милены… – выдохнула Хелен, холодея от ужаса.
Они не решались шевельнуться, пока последняя фигура не скрылась за углом.
– Садитесь за стол, – сказала наконец утешительница, – я сейчас сварю кофе. И поесть вам надо.
Хелен не успела еще проголодаться после набега на буфет. Зато Милош уплел, глазом не моргнув, изрядный кусок жареной свинины и омлет в придачу.
