Потёмкин стал в конце концов видной исторической фигурой, всемогущим министром и немало сделал для прославления царствования своей повелительницы.
Когда по прихоти государыни Зорич поселился на несколько месяцев в специально предназначенных апартаментах, сообщавшихся с покоями императрицы потайной лестницей, он был просто гусарским майором. Впоследствии же он сыграл важную роль в истории развития народного образования. Фаворит создал план военной школы по образцу заграничных учреждений подобного рода.
17 сентября 1778 года Корберон отправил из Санкт-Петербурга депешу на имя графа Верженна: «В делах России замечается нечто вроде междуцарствия, которое происходит в промежутке времени между смещениями одного фаворита и водворением другого. Это событие затмевает всё остальное… Даже министры, на которых отражается это влияние, приостанавливают свои дела, пока окончательно утверждённый выбор фаворита не приведёт их умы в нормальное состояние и не придаст машине её обычный ход».
Правда, такие «междуцарствия» обычно бывали очень кратковременны. Только одно продлилось несколько месяцев — между временем Ланского в 1784 году и вступлением Ермолова. Чаще всего имя нового избранника объявлялось в течение суток после отставки предыдущего. В гвардейском полку всегда находилось два-три красавца офицера, мечтавших об объятиях императрицы. Счастливчик появлялся при дворе, представленный каким-нибудь вельможей. Последний же стремился лишь к одному — протолкнуть своего человека на пост, служивший источником богатства и почестей.
Племянник графа Чернышёва, князь Кантемир, молодой беспутный, обременённый долгами, но красивый малый, в течение нескольких недель кружил вокруг императрицы. Два раза притворившись, что ошибся дверьми, он входил в покои императрицы, но они были пусты; в третий раз князь добрался-таки до неё, упал к её ногам и умолял ответить на его страсть. Екатерина велела его арестовать, посадить в экипаж и отправить к дяде, чтобы тот образумил племянника. Императрица снисходительно относилась к такого рода безумствам. Потёмкину повезло больше: он добился своего положения временщика такой же дерзкой выходкой, хотя чаще всего положение фаворита достигалось путём придворных интриг.
С 1776 года Потёмкин, сделавшись первым фаворитом, начал выдвигать намеченных им заместителей, вышколенных и находившихся под его влиянием, и представлял их государыне. Но как ему, так и избранникам было очень трудно удержать завоёванное место. Само название «временщик» очень точно указывает на эфемерность их счастья.
В 1772 году Григорий Орлов, находясь в Фокшанах, узнал о водворении Васильчикова на его место. Он взял почтовых и помчался во весь дух, как курьер, без сна и отдыха, чтобы поскорее приехать в Петербург. Но было поздно — ещё за городом вчерашнего фаворита остановил курьер с письмом от государыни: Орлову запрещалось въезжать в столицу и предписывалось отправиться в одно из своих имений.
В 1784 году Ланской, уже больной, стремясь избежать царской немилости, которой он так боялся, стал прибегать к искусственным возбуждающим средствам, погубившим навсегда его здоровье.
Иногда опьянённые стремительным взлётом и неограниченной властью баловни судьбы начинали терять голову. Зорич считал, что ему позволено всё, и получил отставку из-за чрезмерного увлечения карточной игрой. Дмитриев-Мамонов наивно думал, что ему разрешат отдать свою любовь фрейлине императрицы. Смена фаворитов происходила очень быстро: на вечернем приёме замечали, что императрица начинает засматриваться на какого-нибудь лейтенанта, накануне представленного, но пока незаметного в толпе придворных. На другой день узнавали, что он назначен флигель-адъютантом Её Величества. Днём молодого человека коротким извещением призывали ко двору: он представлялся лейб-медику государыни, англичанину Роджерсону; затем его поручали графине Брюс, а позднее мадемуазель Протасовой, о чьих щекотливых обязанностях лучше умолчим. После чего его отводили в специально приготовленные покои, где пребывание фаворитов было столь же кратковременно, как и пребывание в министерских отелях. Апартаменты были уже свободны и готовы принять вновьприбывшего. Его ожидали комфорт и роскошь, полное содержание и прислуга. Открыв письменный стол, он находил там сто тысяч рублей золотом, дар императрицы на первое время. Вечером императрица появлялась перед придворными, фамильярно опираясь на его руку, и ровно в десять часов, по окончании игры, удалялась в покои, куда новый фаворит проникал вслед за ней… Теперь он выходил из дворца не иначе, как рядом с августейшей подругой. С этой минуты любовник, как птица, оказывался в золотой клетке, правда, клетке прекрасной, но всё же строго охраняемой. Фаворит никого не посещал и не принимал приглашений. Однажды Дмитриев-Мамонов, в бытность свою фаворитом, получил приглашение поехать на обед к графу Сегюру. Но и тогда Екатерина забеспокоилась. Выйдя из-за стола, французский посланник и его гости увидели под окном карету императрицы… Екатерина боялась даже на минуту остаться одна, без возлюбленного.
Надо сказать, что все избранники Екатерины были в полном расцвете лет и большей частью богатырского сложения. Старея, Екатерина старалась выбирать всё более и более молодых. На братьев Зубовых императрица обратила внимание, когда одному было двадцать два года, а другому — восемнадцать. Назвать точное количество временщиков с 1762 по 1796 год, то есть со дня её восшествия на престол и до её кончины, не представляется возможным. Точно известно лишь то, что десять из них занимали официальные посты.
Григорий Орлов (с 1762 по 1772 год), Васильчиков (1772–1774), Григорий Потёмкин (1774–1776), Завадовский, 37 лет, украинский полковник (1776–1777), Зорич, 32 года (1777–1778), Римский-Корсаков, 24 года (1778–1780), Ланской, 22 года (1779–1784), Ермолов, 30 лет (1785–1786), Дмитриев-Мамонов, 26 лет (1786–1789), П. Зубов, 22 года (1789–1796). Все они были молодыми гвардейскими офицерами из не слишком богатых дворянских семейств, причём показательно, что среди фаворитов не было ни одного иностранца. И это вполне объяснимое политическими воззрениями Екатерины обстоятельство вызвало немало досужих домыслов. Так, например, английский посол в России Д. Макартни приписывал его особым мужским достоинствам русских юношей, о чём их нянюшки якобы проявляли заботу с раннего детства.
В эпоху фавора Корсакова был в жизни Екатерины момент, когда выдвинулись сразу несколько воздыхателей. Причём один из них — Страхов пользовался особенной благосклонностью государыни, хотя и не занимал отведённых для фаворитов покоев, но, без сомнения, временно замещал официального фаворита. Таких случаев было немало. Осматривая Зимний дворец спустя несколько лет после смерти Екатерины, один путешественник был поражён убранством двух небольших салонов, прилегавших к спальне императрицы. Стены одного из них были сверху донизу увешаны драгоценными миниатюрами в золотых рамках, изображавшими сладострастные сцены. Убранство другого салона было такое же, только все миниатюры были портретами мужчин, знакомых или возлюбленных Екатерины. Некоторые из них отплатили императрице неблагодарностью за все благодеяния, которыми она их осыпала. В 1780 году она застала Корсакова в объятиях графини Брюс, а в 1789 году Дмитриев-Мамонов предпочёл ей фрейлину Щербатову. Её увлечения часто были увлечениями женщины, срывающей цветы удовольствия повсюду, где их находила.
До своего решения порвать с Орловым Екатерина прощала ему то, что редкая женщина способна простить. Уже в 1765 году, за семь лет до разрыва, Беранже писал из Петербурга герцогу Праслину: «Этот русский открыто нарушает законы любви по отношению к императрице; у него в городе есть любовницы, которые не только не навлекают на себя негодование императрицы за свою угодливость Орлову, но, по- видимому, пользуются её расположением. Сенатор Муравьёв, заставший с ним свою жену, едва не учинил скандала, потребовав развода. Царица умиротворила его, подарив земли в Ливонии».
Вынужденный удалиться в своё поместье, Орлов не считал себя побеждённым. Он умолял, грозил, прося, чтобы ему позволили повидаться с государыней. Одного слова Екатерины было достаточно — и Потёмкин упрятал бы всех Орловых в подземелье, но она вступила с экс-фаворитом в переговоры и оставила ему ежегодное содержание в 150 000 рублей, сверх того он получил 100 000 рублей для постройки дома. Екатерина вспомнила, что она обещала ему 4000 душ крестьян за Чесменскую победу, и она прибавляет ещё 6000. Кроме того, Екатерина одарила Орлова щедрыми подарками, включая дом на Троицкой набережной. Взамен она просила у него лишь одного: в течение года не приезжать в столицу. Екатерина никогда не забывала, чем она была обязана роду Орловых.
Участник переворота 1762 года, Григорий Потёмкин вошёл в жизнь Екатерины в 1774 году, уже прославившись на полях сражений. «Ах, какая славная голова у этого человека!.. И эта славная голова забавна как дьявол», — восклицала императрица в письме к Гримму. Потёмкин ей писал: «Кроме того, что осыпала меня своими благодеяниями, ты поместила меня в своё сердце. Я хочу быть там один, выше всех,
