— Думаю, что такая перспектива меня не устраивает, Перкинс, — ответил Квимби с грустью, — все, что мне хотелось бы ощущать вокруг своей шеи, так это нежный шелковый шарф или длинные, красивые ноги сильной леди высокого рождения и низкой морали. У меня нет никакого желания примерять петлю на виселице. Я просто не могу пойти на такой риск.
— И что же тогда нам делать?
— Я собираюсь упаковать чемоданы и покинуть Пембридж. Вдова Перси путешествует на континенте. Думаю, что смогу найти ее, и она наверняка примет меня с распростертыми объятиями. Или, во всяком случае, распахнет кое-что другое.
— Оставить Пембридж, сэр? — не верил своим ушам Перкинс.
— Не вижу другой возможности.
— А что будет со мной, сэр?
— Ты, Перкинс, можешь делать все, что тебе заблагорассудится.
— Тогда мне заблагорассудится остаться с вами, ваша светлость.
— О, — сказал Квимби, — это крайне мило с твоей стороны, Перкинс, я ценю твою преданность.
И они продолжили свой путь молча — в непринужденной тишине двух друзей.
— Перкинс, — сказал Квимби спустя несколько минут, — придет день, и мы поймаем тех двоих, ты будешь ужинать ими, а я буду наблюдать со стороны и торжественно аплодировать. — Ему стало тепло от мысли об этом.
Они подошли к выходу.
— Конечно, я был бы очень рад увидеть их в качестве главного блюда. Вместе с десертом, — откликнулся Перкинс, — я как раз думал о том, как было бы хорошо одного из них перемолоть в торт и сделать…
— Перкинс, — прервал его фантазию Квимби, — если ты собираешься пошутить насчет пирога из Хэйра, то не сомневаюсь, что тебе лучше промолчать, иначе я передумаю и охотно вручу тебя этим парням.
Дверь распахнулась с визгом, будто готовая соскочить с петель.
— Простите, сэр, я посвечу, тут грязь.
— Да, давай, а то я как раз…
И тут они застыли, помертвев от страха.
Напротив них, на фоне кладбища, освещенного полной луной, стояли дети — числом около двадцати: уличные мальчишки, трубочисты, нищие с помоек — грязный, оборванный сброд. Они стояли молча, будто по стойке смирно — большинство прижимали руки к бокам, будто в ожидании приказа. У всех на лицах было одно и то же выражение: бессмысленный, стеклянный взгляд и внушающая тревогу полуулыбка.
Один из них выступил вперед и бросил что-то — какой-то предмет, с глухим стуком упавший прямо к ногам Квимби.
Он перевел взгляд вниз.
Берк, как видно, пытался оглянуться — глаза его были резко отведены в сторону. Казалось, что он улыбается, однако его рот исказил предсмертный крик — язык вывалился из широко открытых челюстей. Свежая кровь покрывала подбородок, и кожа свисала клочьями там, где голова была оторвана от туловища.
Со стороны детей послышалось хихиканье. Квимби глянул туда и заметил, как вперед выступил еще один мальчишка. Этот держал за волосы вторую голову и, как и первый, швырнул ее к ним.
Хэйр. Глаза наполовину прикрыты, а рот полон грязи, будто в своей агонии он кусал землю.
— О Боже, — вымолвил Квимби.
XXVII
? Хватит, — распорядился МакКензи, ловя ртом воздух, — ко всем чертям, хватит, стой уже.
Эгг, всем своим поведением сильно напоминая загнанного зверька, сразу сник: их погоня закончилась, потому что дальше бежать было некуда. Они достигли конца глухой аллеи, которая вела от Дин-стрит, и в ней стоял мерзкий, тошнотворный запах какой-то тухлятины, гнили и экскрементов.
Однако никто из мужчин не обращал внимания на эти ароматы: их еще не отпустило напряжение погони, из-за которой они пробежали полгорода, ну, или около того. Эгг был намного моложе, и его неприятно удивило упорство, с каким гнался за ним его преследователь. Он просто не ожидал, что у того так надолго хватит сил. Теперь они были одинаково вымотаны, оба ловили ртом воздух, опершись руками о колени.
МакКензи, оглянувшись, увидел у начала аллеи уличного мальчишку, который смотрел на них. Он махнул рукой мальчику, чтобы тот убирался, и повернулся к Эггу.
— Ну, парень, ты заставил меня покрутиться, — выговорил он, сдергивая с головы шляпу и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Влажными были его бакенбарды, от пота отяжелело толстое зимнее пальто. Проклятый мальчишка.
— Я не хотел, чтобы меня нашли, сар, — сказал Эгг, все еще тяжело дыша. Он был обессилен так же, как МакКензи, — по крайней мере, выглядел так. Репортер подумал, что надо бы не забыть похвастаться этим фактом перед своими приятелями, когда он в следующий раз нанесет визит в замечательное заведение «Перо и ручка» на Флит-стрит, где они любили пропустить по рюмочке.
— Ты сам не оставил мне выбора в этом деле; мне жаль говорить тебе об этом, мальчик, но это ты заварил эту кашу. Я ничего бы не стоил как журналист, если бы теперь упустил продолжение истории. Разве не так?
Эгг взглянул вверх, на заднюю стену аллеи. Она темнела над ними, и ее силуэт оживился чем-то похожим на человеческую тень, хотя попасть туда было бы сложно: она слишком отвесная, чтобы вскарабкаться по ней, слишком высокая, чтобы запрыгнуть, даже если бы какой-то беглец захотел использовать подобный маршрут. Затем он разглядел кое-что еще. Высоко на стене сидел мальчик с грязными от сажи щеками и бесстрастно смотрел вниз на него.
Эгг удивился, как мальчишка забрался на такую высоту. Наверное, это ребенок из какого-то дома по соседству, и он выбрался на стену из своего окна.
Посмотрев на МакКензи, который по-прежнему опирался руками о колени, сложившись пополам от усталости, Эгг обратился к мальчику. «Ты, малец, будь осторожнее там наверху, — позвал он парнишку, выражение лица у которого при этом совершенно не изменилось. — Знаешь, это слишком высокая стена, чтобы тебе на ней так запросто сидеть».
Бедный ребенок, наверное, чистит каминные трубы за пару пенни, подумалось Эггу. Он и в самом деле слышал массу жутких историй, случавшихся с такими уличными мальчишками: они могли заснуть внутри камина, устав от тяжелой работы; или, того хуже — застрять из-за копоти в трубе, не в силах двинуться ни вверх, ни вниз, и в таких случаях обычной практикой у хозяев трубочистов было развести огонь под бедным крохой, чтобы прожечь сажу, а это, конечно, в девяти случаях из десяти означало для него смерть. Подумав об этом, Эгг решил, что для этого юного сорванца привычнее и, уж наверное, безопаснее находиться на стене, чем на дороге, и что он, похоже, намного больше привык к высоте, чем сам Эгг.
— Твоя забота о пареньке делает тебе честь, — прохрипел МакКензи, придвинувшись вплотную к Эггу, — а как насчет того, чтобы нам поговорить?
— Мне нечего больше сказать, сар. Однажды они уже пытались убить меня.
— Да, и твое упорное молчание им на руку.
— Почему же, сар?
— Потому что ты до сих пор не обнародовал сведения. Они хотят заполучить тебя, пока ты ничего не рассказал другим людям. Единственное средство остановить их — это держаться со мной. Я смогу тебя защитить. Помоги мне разобраться в этой истории, ибо если мы сумеем проверить хотя бы часть информации, которой ты располагаешь, то в наших руках будет невероятная история. Это так, Эгг. Ты хоть
