При виде меня он напрягся и постарался налепить на лицо презрительную гримасу. Однако ввиду того, что место уже было занято гримасой страха, в своем начинании он не преуспел.
– Как тебя зовут? – спросил я.
Гордое молчание в ответ.
– Это не допрос, – сказал я. – Это обычная светская беседа. Неужели тебе трудно назвать свое имя?
Молчит.
– В разговоре с другими пленниками он называет себя Джоном, – сказал Грак.
– Понятно, – сказал я. – Что он сделал?
– Я выполнял свой долг! – выпалил Джон.
– А я думал, вы уже отрезали ему язык, – заметил я. – В чем состоял твой долг?
Опять молчание. Как же меня это достало.
– Он был пойман патрулем, когда сыпал отраву в колодец, – сообщил Грак.
– Ага, – сказал я. – Интересная интерпретация понятия «долг». Значит, Джон, ты у нас не просто шпион, но еще и диверсант. А знаешь ли ты, что конвенция о военнопленных, принятая в Коллузии сто двадцать семь лет назад, не распространяется на шпионов и диверсантов, захваченных на чужой территории?
К Империи эта конвенция никакого отношения не имела. Моего предка не пригласили, чтобы ее подписать.
Диверсант Джон молчал. Наверное, он думал, что мне наплевать на эту конвенцию.
В принципе он был совершенно прав.
– По законам любой страны, я могу казнить тебя прямо сейчас, – сообщил я. – Тебе повезло, что патруль не зарубил тебя на месте.
Это он прекрасно понимал. В диверсанты идут отчаянные люди. Или те, кому уже просто нечего терять.
– Ровно с того момента, как тебя схватили, ты был обречен, – сказал я.
– Так и убей меня, – выпалил он. – Мразь.
– Не хами, – сказал я. – По крайней мере до тех пор, пока не узнаешь, зачем тебя сюда привели. Грак, сними с него кандалы.
Грак успел привыкнуть к моим чудачествам, поэтому повиновался без звука. Зато как он ворчал первое время.
– Оставь нас, – сказал я, глядя, как пленник разминает затекшие руки.
Старый орк пожал плечами и вышел. Через неплотно закрытую дверь я видел наблюдающего за мной Палыча.
– Вот и остались мы наедине, – сказал я Джону. – Врать тебе я не буду. Ты сам знаешь, что ты покойник, выйдешь отсюда только вперед ногами. Но я готов предоставить тебе шанс сделать перед смертью что-то более значительное, чем порча одного колодца.
– Например? – спросил он.
– Знаешь, что это такое? – спросил я, поднимая зажатый в правой руке клинок. – Это Призрак Ночи, меч Первого Императора, Первого Темного Лорда. Я нашел его в подземельях после того, как восстановил Черную Цитадель. Теперь он принадлежит мне.
Симпатичная вещичка. Согласно легенде, Первый Император ковал этот меч собственноручно, и по этому изделию можно судить о чувстве юмора моего предка. Эфес меча был исполнен в виде тела сатира, сидящего на шпагате. Собственно, его разведенные под углом сто восемьдесят градусов ноги образовывали гарду, а лезвие обозначало то, что у обычного сатира находится между ними. Все знают, что меч воина, как и посох волшебника, является фаллическим символом, однако никто не заявлял об этом так прямолинейно.
То ли сатир был негром, то ли он просто давно не мылся, но лезвие было абсолютно черным. Оно не отражало света, словно поглощая его. Когда я фехтовал этим мечом, я сам себе казался джедаем, орудующим лучом Тьмы. Ничего подобного я раньше не видел. Но, несмотря на свой внешний вид, это было боевое оружие, предназначенное для убийства.
– А вот такое ты раньше видел? – Я швырнул Джону меч, который держал в левой руке.
Этот экземпляр был попроще, рукоять изображала какой-то неизвестный земной ботанике цветок, стеблем которого было лезвие. Эльфийская работа, за километр видно. Все им цветочки-лютики…
Диверсант поймал меч жестом профессионала. Хорошо, значит, это все-таки будет поединок, а не жертвоприношение.
В глазах Джона застыло удивление, парнишка пока не понимал, что происходит.
Я и он, один на один. С мечами в руках. И больше никого рядом.
– Вытащи его из пожен, – сказал я.
Он подчинился.
– Это – Второй меч, – сказал я. – Один из Семи, тот самый, который я вытащил из мертвой руки Свена.
Подробности о том, что на самом деле это сделал граф, пока я валялся в глубоком нокауте, диверсанту
