Обыскав трупы, мы раздобыли немного еды, но кусок не лез мне в горло. Ланс решил, что он может поесть и на ходу и задерживаться на обед нам не стоит.
В тюке, который он прихватил с поля боя, нашлась более-менее целая одежда, так что надевать свои старые шмотки, еще не высохшие после стирки, мне не пришлось. Нацепив кожаные куртки имперских пехотинцев, мы тронулись в путь.
Ночь застала нас в самой чаще леса, но Ланс заявил, что собирается двигаться без остановки, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Порой заросли становились настолько густыми, что нам приходилось прорубать дорогу мечами. Свой меч Ланс для этого не доставал — на такой случай он прихватил с собой железяку одного из убитых днем имперцев.
Я же в очередной раз задумался о своем будущем.
Предложение Ланса отправиться в Тхай-Кай было не лишено смысла. Хотя бы потому, что на Срединном континенте мне вообще никто не поможет. Но все-таки это был шаг, продиктованный полной безысходностью. Что я буду делать, когда попаду на Утренний материк, где там искать помощь, пробиваться ли на аудиенцию к владыке Фангу, и если пробиваться, то каким образом, или же обратиться за помощью к кому-то из тамошних мудрецов — я и понятия не имел.
Ланс предлагал решать проблемы по мере их возникновения. Это чертовски верная стратегия, если проблемы валятся на голову строго одна за другой. А как быть, если они упали одновременно?
Не успел я погрузиться в свои нерадостные размышления, как Лансу приспичило поговорить.
— Скажи, а зачем ты хочешь убить Гарриса? — этот вопрос застал меня врасплох.
— Разве у меня есть выбор?
— Ты можешь отказаться от этого дела, как я и предлагал, — сказал Ланс. — Но ты хочешь убить императора. Зачем? Что именно побуждает тебя попробовать сделать такой ход?
— Я не совсем понимаю суть твоего вопроса.
— Ты хочешь отомстить за отца? Вернуть престол Тирена? Избавить мир от ужасного деспота? Какой основной мотив заставляет тебя действовать?
— Если я не сделаю этого, он убьет меня.
— Значит, ты считаешь это самообороной?
— Ты так говоришь, как будто в этом есть что-то плохое, — сказал я. — Что-то недостойное. Странно слышать такие слова от человека, только что уложившего шестерых.
— Не сравнивай, — сказал Ланс. — Мы на войне, а на войне определить врага очень просто, и нет никаких сомнений в том, как следует с этим врагом поступать.
— Они предлагали нам сдать оружие, — напомнил я. — И говорили, что после этого мы будем вольны идти, куда захотим.
— При этом не было никаких гарантий, что они не порубили бы нас в мясной фарш после того, как мы отдали бы им свои мечи, — сказал Ланс. — Я предпочитаю не рисковать своей жизнью, опираясь только на чьи-то уверения, сколь бы убедительно они ни звучали. А эти парни не показались мне такими уж убедительными.
— Ага, — сказал я. — У тебя с ними, значит, война. А у меня с Гаррисом, выходит, нет?
— Именно так. Гаррис не воюет с тобой, — сказал Ланс. — Он с тобой играет. Если бы он с тобой на самом деле воевал, ты сейчас был бы уже мертв. И ни за что не покинул бы пределов своей страны.
— Мне все равно, играет он или нет, — сказал я. — Я с ним воюю.
— Случается и такое, — согласился Ланс.
Перед тем как мы двинулись в путь, он еще раз достал свой черный меч, попросил меня отвернуться и двумя ударами рассек мои ножные кандалы. На правой ноге осталась неглубокая царапина, на левой — только ссадины, натертые самими кандалами.
Я бы на его месте тоже не захотел расставаться с таким мечом.
— А можно теперь я спрошу?
— Валяй, спрашивай.
— Ты ведь вполне мог освободить нас до боя, — сказал я. — И мы могли бы попробовать уйти ночью. Почему ты этого не сделал?
— Во-первых, вряд ли бы нам так просто удалось сбежать, когда вокруг столько народу, — сказал Ланс. — А во-вторых… Мне нужен был этот бой.
— Зачем?
— Это был своего рода тест, — сказал Ланс. — Проверка для нас обоих.
— Кто-то из нас мог и не пережить такой проверки.
— Такой вариант снял бы все вопросы, — согласился Ланс. — В этом суть подобных тестов.
Я вдруг поймал себя на мысли, что Ланс чем-то напоминает мне Гарриса. Мотивы его поступков было так же трудно понять.
— И что же показала сия проверка?
— Мы оба выжили. Это можно расценивать как знак.
— Или это просто случайность.
— Тогда это будет уже вторая случайность, — сказал Ланс. — Две случайности подряд тоже могут расцениваться как знак.
— А когда была первая?
— Подумай сам.
— Когда мы оказались запертыми в одной камере?
— Происходящее с нами можно расценивать по-разному, — проговорил Ланс. — Кто-то увидит в одном и том же цепь случайностей, кто-то — закономерность и перст судьбы.
— Ты поэтому решил мне помочь? — спросил я. — Потому что тебе перст судьбы так указал?
— Нет, — ответил Ланс. — Просто ты напомнил мне о другом юноше, которого я знал довольно давно.
— И что стало с другим юношей? — поинтересовался я.
— Это долгая история.
— Мне казалось, времени на разговоры у нас полно.
Тут подлесок стал гуще, и Лансу, идущему первым, пришлось снова взяться за меч. Стало не до разговоров.
Интересно, наступит ли такое время, когда я получу ответы на все свои вопросы, или же эти приключения прикончат меня раньше?
— Когда-то я знал другого юношу, — сказал Ланс, когда я уже перестал ждать его рассказа. — Он был чуть постарше тебя, когда узнал, что он тоже своего рода принц.
— Как такое может быть?
— Он жил далеко от своего королевства и очень долго считал себя сиротой. В свое время его отец, правитель небольшой страны вроде твоей посчитал, что так будет безопаснее. Потому что хотя страна его была небольшой, у нее было немало могущественных врагов и многие желали смерти ее правителю. К старому лорду… королю часто подсылали убийц, и когда одному из них удалось добиться цели, верные слуги разыскали юношу, рассказали ему правду о его происхождении и помогли ему вступить в права наследования.
— А так бывает? — спросил я. — Я имею в виду, меня с детства учили тому, как быть правителем. Если тот юноша не знал о своем предназначении, он просто не мог быть готов к тому, что на него свалилось.
— Он и не был готов, — сказал Ланс. — Ему пришлось всему учиться на ходу, и он показал себя весьма способным учеником. Однако долго управлять государством ему не дали. С момента его воцарения прошло всего несколько лет, когда соседние королевства снарядили могущественную армию, которая должна была положить конец его родине. Уничтожить ее. Стереть с лица земли.
— Что-то я никогда не слышал о такой войне, — сказал я. — Когда это было?
— Давно. И довольно далеко отсюда.
— На нашем континенте?
— Нет.
— Но в Тхай-Кае такого точно не могло быть, — убежденно сказал я. — Великие Фанги создали единое
