— А как мы попадем на корабль? Если они не берут пассажиров и матросы им не нужны…
— Давай сначала найдем капитана, — сказал Ланс.
— Решать проблемы по мере их поступления?
— Именно так.
Ближайший бордель помещался в неприметном здании на припортовой улице, которое отличалось от прочих только фонарем со стеклом красного цвета, висевшим над входом. Фонарь не горел, но цвет стекла был хорошо виден и при солнечном свете. Надо же, а я думал, это такая метафора.
— Ты знаешь, что такое бордель? — спросил Ланс.
— Чисто теоретически, — сказал я.
— Чудесно. Когда мы зайдем внутрь, на любые вопросы и предложения отвечай: «У меня нет денег».
— Почему?
— Хотя бы потому, что у тебя действительно нет денег, — сказал Ланс. — Кроме того, эти слова в подобных местах аналогичны заявлению: «Я не хочу неприятностей». Ты хочешь неприятностей?
— Нет. Но я не понимаю, какие неприятности могут ждать меня в подобном заведении.
— Целый букет, — сказал Ланс. — Не забывай, что это не обычный бордель, а припортовый.
— И какая между ними разница? — я продолжал демонстрировать пробелы в своем образовании.
— Просто поверь мне на слово, — буркнул Ланс. Мы вошли внутрь и оказались в довольно просторной комнате с несколькими обшарпанными диванами, несколькими пьяными мужчинами и несколькими полуголыми женщинами разной степени привлекательности. Тут было накурено, пахло потом, дешевым алкоголем и почему-то горелыми тряпками. На второй этаж, очевидно, «в нумера», где и происходила основная деятельность этого заведения, вела шаткая деревянная лестница, на ступеньках которой лежало чье-то пьяное тело. Очевидно, тело было выгодным клиентом, если его до сих пор не выбросили на улицу, а позволили лежать здесь, в тепле и уюте.
Едва мы вошли, полуголая девица отлепилась от стены и повисла у Ланса на шее.
— Повеселимся, красавчик?
— Непременно, — пообещал Ланс, почему-то не прибегая к универсальной формуле, которую предложил мне. Или ему таки нужны неприятности? — Скажи, дорогая, капитан Хаггет сегодня к вам заходил?
— Это такой невысокий, рыжий, с длинной бородой?
— Да, — сказал Ланс. — Именно.
— Он и сейчас здесь.
— Чудесно, — сказал Ланс. — Мы подождем его внизу.
— А как же веселье? — не поняла девица.
— Мы будем его весело-весело ждать, — пообещал Ланс и принюхался. — А пока принеси-ка нам трубочку травы, которой так чудесно пахнет в воздухе.
Девица вильнула бедрами и скрылась за дверью под лестницей.
Мы с Лансом устроились на свободном диване, и я настроился на долгое скучное ожидание. В последнее время мне так не хватало скуки…
Девица вернулась и вручила Лансу дешевую пеньковую трубку и огниво. Ланс вытер мундштук о манжету рудники — с точки зрения гигиены это движение не имело никакого смысла, так как рубашку уже очень давно не стирали, — высек искру и с удовольствием затянулся.
Содержимое трубки пахло горелыми тряпками. Так вот откуда здесь этот запах.
— Тебе не предлагаю, — сказал Ланс. — По первости эта штука может снести мозг не хуже алкоголя.
— А? — не понял я. — Это не просто табак, а какой-то наркотик?
— Вроде того, — хмыкнул Ланс. — Красавица, как эта травка называется в ваших краях?
— Тхайская травка, — сказала девица. — И в наших краях она не растет, ее привозят из-за океана.
— С этого и начинается экспансия, — буркнул Ланс. — Держу пари, сами тхайцы это не больно-то курят.
— С тебя три медяка, красавчик.
— Держи, — Ланс рассчитался, и девица оставила нас в покое, заняв свою выжидающую позицию у входа.
Ланс глубоко затянулся, и по его лицу расплылось выражение блаженства. Таким довольным я своего спутника еще ни разу не видел. Он словно помолодел на несколько десятков лет, и…
— Давненько я не курил этой дряни, — сообщил Ланс. — Сразу вспоминаются студенческие годы. Хорошие были времена.
— Это было еще до того, как ты стал капитаном наемников? — уточнил я. — И чему же тебя учили?
— Как обычно, вещам, которые так и не пригодились мне в жизни, — сказал Ланс. — И это было задолго до того, как я стал капитаном наемников.
По лестнице спустился какой-то человек, его лицо, частично скрытое табачным дымом, отчего-то показалось мне знакомым, но, поскольку рыжей бороды у человека не было, я отвел от него взгляд, а он, не останавливаясь, быстро прошел к выходу.
В голове у меня была странная легкость, в душе поселилось безмятежное состояние умиротворенности и покоя. Будущее казалось простым и понятным, все проблемы несущественными и легко решаемыми.
Легкость — вот ключевое слово. Даже само мое тело вдруг стало каким-то необыкновенно легким, и я не сомневался, что, стоит мне сейчас оттолкнуться от дивана, я воспарю под потолком.
Теперь я понимаю, что сидел слишком близко к Лансу и вдохнул часть дыма тхайской травки, которую он курил. А потом неожиданно резко хлопнула входная дверь, и в комнате вдруг стало очень тихо.
И я сразу же вспомнил, где я видел человека, недавно спустившегося по лестнице, и отчего его лицо показалось мне знакомым. Я так долго не думал об этих лицах, что уже почти забыл об их существовании. Каринтийская тюрьма, битва с войсками Гарриса и ужасы, творящиеся в Брекчии, заместили в моей памяти лица имперских убийц.
Но сами убийцы, как выяснилось, и не думали забывать обо мне.
Человеком, которого я видел спускающимся по лестнице, был Штопор.
ИНТЕРМЕДИЯ
Штурм-генерал Рейнгард стоял перед своим императором навытяжку и смотрел прямо перед собой, тщательно избегая встречаться с Гаррисом взглядом. Полковник Престон сидел в кресле в темном углу кабинета — его работа отучила его от привычки быть на виду — и пытался изобразить из себя предмет обстановки.
Атмосфера напряженности настолько сгустилась, что ее можно было ломать пальцами.
— Итак, — сказал Гаррис. — Генерал, начните вы.
— Мы скопили на границе Брекчии огромную ударную силу, сир, — сказал Рейнгард. — И она простаивает уже несколько недель. Люди не понимают, почему мы не атакуем. Они начинают задавать вопросы.
— Вопросы — это хорошо, — сказал Гаррис. — Я не вижу ничего плохого в том, чтобы задавать вопросы. Я и сам задаю вопросы. Гораздо хуже, когда я не получаю ответов. Мы понимаете это, полковник Престон? Надеюсь, что понимаете.
Полковник Престон сморщился, как будто ему только что отвесили пощечину. По сути, так оно и было.
Император поставил перед ним задачи, которые полковник пока так и не смог выполнить. Это была пощечина его профессионализму.
— И какие же вопросы задают ваши люди, генерал? — уточнил Гаррис.
Рейнгард сглотнул.
— Они спрашивают… не испугались ли вы, сир.
