тебе по вкусу?
— Вряд ли, — сказал Реджи.
— Зря. Ты не знаешь, от чего отказываешься. Возможно, об этой упущенной возможности ты будешь жалеть весь остаток своей короткой, скучной и никчемной жизни.
— Возможно, — сказал далекий от категоричных суждений Реджи. — Тебя как зовут?
— Перед тобой сам маэстро Силен, искушенный в делах пития и любви. А ты что за тело молодое, незнакомое?
— Реджи.
— Стрелок, значит? — сказал Силен, присматриваясь к собеседнику. — Видали мы таких стрелков. Кого истреблять пришел?
— Никого. Я тут мимоходом.
— Такие, как ты, везде мимоходом, — сказал Силен. — Один такой пройдет мимо, а мы, местные, потом тысячу лет неприятности разгребаем. Говори, зачем пожаловал, а то девчонок позову. Они знаешь какие? Сначала залюбят до смерти, а потом на части разорвут.
— То-то я смотрю, ты уже полумертвый, — заметил Реджи. — Вообще-то я Геракла ищу.
— Ах этого, — расслабился Силен. — Ну, для того чтобы Геракла истребить, одного стрелка мало. Ты знаешь, кто у него папа?
— Знаю.
— Зевс у него папа, — сказал Силен, — Дий Высокогремящий. Самый главный на нашей грядке баклажан.
— Где я могу его найти? Геракла, не Зевса.
— Если не в Микенах, то в Тиринфе. Если не в Тиринфе, то где-нибудь по всему миру. Он, знаешь ли, сейчас подвиги совершает, без помощи богов и без платы людей. Тяжелая и грязная работенка, но кто-то должен ее делать.
— Что за подвиги? — поинтересовался Реджи.
— Обычные такие подвиги, — сказал Силен. — Чудовищ мочить в основном.
— Нужное дело, — сказал Реджи.
— За дело! — провозгласил Силен, вытащил из кустов бурдюк с вином и основательно к нему приложился. — Точно пить не будешь?
— Точно.
— А то бухни, — предложил Силен. — Ты бухни, а я тебя потом в Микены тайным проходом доставлю.
— Зачем это тебе? — поинтересовался Реджи. В бескорыстие козлорогих и козлоногих он верил с трудом.
— Надо развеяться, — объяснил Силен. — Прогуляться, так сказать, свежим воздухом подышать и обстановку сменить. А то сопьюсь.
— Тайным проходом, значит, проведешь? — уточнил Реджи.
— А то, — сказал Силен. — Самым, блин, тайным. Есть у меня такая фишка, Гермес научил, когда мы с ним бухали вместе.
— Ладно, — сказал Реджи, принял бурдюк из рук козлорогого и осторожно глотнул. Вопреки его ожиданиям, вино оказалось превосходным, и стрелок сделал глоток побольше.
— Гарно, хлопец, — сказал сатир с непонятным акцентом. — А как насчет по бабам?
— Мне в Микены надо.
— Сначала — по бабам, а потом — в Микены.
— Не пойдет, — сказал Реджи. — Не было такого уговора.
— Ну не было так не было, — легко согласился Силен, надолго приложился к бурдюку, а потом отшвырнул его, уже пустой, обратно в. кусты. — Сейчас пойдем. Только девчонок предупрежу.
Силен сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. На свист из кустов выскользнули две обнаженные девицы весьма привлекательной даже на взгляд стрелка внешности. Фигуристые, длинноволосые, они тоже были навеселе, но пахло от них не в пример приятнее, чем от Силена.
— Значица, так, — сказал Силен, облапив обеих девиц за талии. — Мы с товарищем по делу в Микены. Вы ждите меня здесь и много без меня не пейте. Доступно объясняю?
Девицы принялись стенать по поводу «на кого же ты нас оставил и как же мы без тебя в лесу». Силен остался к стенаниям равнодушен, поцеловал обеих на прощание и отправил обратно в лес, шлепнув каждую по ягодицам.
— Точно не хочешь развлечься? — спросил он у Реджи. — Смотри, какие девки. Самый сок.
— У меня дела, — сказал Реджи. — Некогда.
— Как знаешь, — сказал Силен.
Он неожиданно подпрыгнул на высоту своего роста и трижды стукнул копытами друг о друга. Приземлившись, нарисовал хвостом в воздухе замысловатую фигуру, похожую на символ, обозначающий доллар, и воздух перед ним замерцал.
— Дромос, — объявил Силен. — Фирменная штучка олимпийских богов, ну да и мы не лыком шиты. Прошу вас в Микены, мой воздержанный и непохотливый друг.
— Между двадцать третьей и двадцать второй пере-рывчик са-авсем маленький, — сказал Питер.
— Точно, — согласился Негоро. Они выпили.
— Вот я тебя уважаю, — сказал Питер. — Знаю тебя всего ничего, а уже уважаю. А ты меня уважаешь?
— Конечно, — сказал Негоро.
— Вот ты мне тогда объясни, чего ты хочешь от жизни? От всей этой суетливой, бессмысленной и преходящей бодяги?
— Как бы тебе объяснить, — сказал Негоро. — Я должен закончить то, что начал мой оре… ори… оригами? Оригинал! Вот. Он начал, а я продолжаю и должен закончить.
— Достойное дело, — сказал Питер. — Надо это дело спрыснуть.
— Точно.
Спрыснули дело.
— А если конкретизировать? — спросил Питер. — Какова твоя жизненная цель, каковая ранее являлась жизненной целью твоего оригинала?
— Вообще-то это большая тайна, — сказал Негоро. — Но тебе я скажу. Но только тебе. Потому что я тебя уважаю и ты меня уважаешь.
— За уважение, — сказал Питер.
Бутылки на столе сменяли одна другую и сами наполняли бокалы. Это было очень удобно, потому что собутыльники вряд ли могли бы справиться с этим делом и не расплескать живительную алкогольную влагу.
— Дело у меня важное, — сказал Негоро. — Такое дело не любому доверят. Я хочу положить…
— На что? — спросил Питер.
— Ты не дослушал, — сказал Негоро. — Я хочу положить конец…
— Вот я и спрашиваю, на что.
— Не на что, а чему, — поправил его Негоро. — Я хочу положить конец Вселенной.
— Всей? — уточнил Питер.
— Всей.
— Это глобально, — признал Питер. — За глобализацию!
Выпили за глобализацию.
— А на фига тебе это надо? — спросил Питер.
Когда-то Негоро задавал точно такой же вопрос своему создателю.
— Это сложно объяснить, — признался Негоро. — Потому что я сам не знаю. Полагаю, я унаследовал это стремление от своего оригинала. Просто свербит у меня в мозгу одна мысль — уничтожь Вселенную. Уничтожь Вселенную. Уничтожь Вселенную. Я ни о чем другом просто думать не могу.
