и бумагу. Писать только печатными буквами.
Она дождалась, пока ребята очинили карандаши, расселись по своим местам, и, как учительница школьникам, принялась диктовать текст листовки.
А патефон наигрывал задорный фокстрот.
Медсестра Маша
Утром к Клаве забежала Зина Бахарева и сообщила, что больнице произошло большое несчастье. Молодой легко раненный лётчик, почувствовав себя лучше и ни с кем не посоветовавшись, решил бежать из больницы. Ночью в больничном белье он вылез через окно на улицу, стал выбираться из города и сразу же нарвался на немецкий патруль. Лётчика жестоко избили и вновь привезли в больницу.
— Ты бы видела, Клаша, что они с ним сделали, — рассказывала Зина, кусая сухие, запёкшиеся губы. — Лежит как пласт. Еле дышит. Теперь ему долго не подняться.
— Ты листовку раненым подбросила? — спросила Клава.
— Ага! — кивнула Зина. — В трёх палатах под подушки сунула. Теперь листовка по рукам ходит. И знаешь, что началось… Теперь у них только и разговоров, как бы к партизанам пробраться. Вчера один раненый чуть не на коленях меня умолял — достань ему штатскую одежду да покажи дорогу к партизанам. Ой, Клаша, боюсь я. Убежит он и тоже на патруль нарвётся. Что делать-то?
Клава задумалась. Да, раненых на произвол судьбы оставлять никак нельзя.
— А кто этот раненый, что к партизанам рвётся? — спросила она. — Ты хорошо его знаешь?
— Ага… Он мне всё рассказал, — зашептала Зина. — Командир стрелкового взвода. В первом же бою был ранен в голову. Потерял сознание, попал к нам в больницу. Злости в нём полно. Как про немцев вспомнит, даже зубами скрипит. «Мне, говорит, обязательно воевать надо».
— Меня с ним можешь познакомить? — спросила Клава.
— Да хоть сегодня. Приходи вечером в больницу.
— Представь меня как новую медсестру. Назови Машей, фамилию не упоминай.
Вечером Клава была уже в больнице. Зина выдала ей белый халат и привела в процедурную комнату.
— Подожди здесь… Сейчас пришлю… Шитиков его фамилия.
Вскоре в процедурную вошёл коренастый смуглый человек в сером больничном халате, с забинтованной головой.
— Шитиков, — отрывисто представился он, протягивая Клаве сильную цепкую руку и пристально оглядывая девушку. — А вы, значит… Маша, новая медсестра?
Клава кивнула головой.
— Можете говорить со мной откровенно… я всё знаю. Вы один хотите уйти к партизанам?
— Нет, есть ещё желающие.
— Сколько человек?
— Пятеро.
— Люди надёжные? Вы их подготовили?
— Отвечаю, как за самого себя!
— Когда вы хотели бы уйти?
— В любую ночь. Хотя бы сегодня…
— Но вы ещё не совсем здоровы. — Клава кивнула на марлевую повязку на голове Шитикова.
— Ах, это? — ухмыльнулся Шитиков. — Это для маскировки. На случай проверки немецкими врачами. Делаем вид, что мы всё ещё лежачие больные. Это Зина придумала. Да и врач её поддерживает.
«Умницы», — подумала про них Клава и спросила Шитикова, что раненым необходимо для побега.
— Гражданскую одежду, еду, карту, компас, — перечислил Шитиков. — Хорошо бы, конечно, проводника.
— Постараемся обеспечить. Держите связь с Зиной. — Клава поднялась и протянула Шитикову руку.
В этот же вечер она попросила мать порыться в сундуке и достать что-нибудь из отцовской одежды.
— Зачем, доченька? — удивилась Евдокия Фёдоровна. — Да и кому такое старьё пригодится?
— Нужно, мама, нужно. И ты не жалей…
Кряхтя и охая, мать открыла сундук и достала ещё хранящиеся после покойного мужа сатиновую рубаху, брюки из «чёртовой кожи» и поношенный суконный пиджак.
На другой день Петька Свищёв обежал ещё четырёх подпольщиков и передал им наказ Клавы раздобыть мужскую одежду и еды на двое суток.
Потом Клава встретилась с Володей Аржанцевым.
— Видишь, Володя, не прошло и трёх дней, а для тебя уже есть задание. — И она рассказала о пятерых раненый которых надо проводить к партизанам.
Володя обрадовался. Явиться к партизанам с бойцами Красной Армии! Это совсем здорово! Это уж не тихая сидячая жизнь, а настоящая боевая работа. А ещё лучше, если снабдить бойцов оружием. Вот уж партизаны будут довольны. К тому же, если, на худой конец, нарвёшься на немцев, с оружием можно от них отбиться.
Клава покачала головой.
— Нет, для начала пойдёте без оружия. Надо всё тихо сделать, осторожно. Переправлять бойцов к партизанам ещё придётся не раз.
Как ни соблазнительно было заявиться к партизанам оружием, но Володя должен был согласиться с Клавой.
— Тогда со мной Аня пойдёт, — сказал Володя.
— Это можно, — подумав, согласилась Клава. — Пусть она корзину возьмёт, бутылки. Будто за продуктами в деревню. Будет вам дорогу разведывать.
Бегство раненых было назначено через двое суток. К двум часам ночи Клава и ещё четверо подпольщиков пробрались к больнице и затаились в палисаднике. Ровно четверть третьего. Зина осторожно выпустила через чёрный ход первого бойца, переодетого в гражданскую одежду.
Клава подвела к бойцу Федю Сушкова, и тот, минуя все подозрительные места в городе, по окраинам повёл бойца в поле, где их поджидали Аржанцев и Аня Костина. Через десять минут Зина выпустила из больницы второго бойца. Его вывел из города Дима Петровский.
Последним уходил Шитиков.
В замасленной кепке и старом пиджаке с чужого плеча он был похож на мастерового.
— Маша, а я вижу, у вас неплохие помощники, — вполголоса сказал Шитиков, размашисто шагая за Клавой. — Это что же, все из медперсонала?
— Помолчите пока, — остановила Клава. — До партизан доберётесь — всё поймёте.
В поле, в сыром овражке, она познакомила Шитикова и его бойцов с Володей и Аней и отдала Аржанцеву последние наказы.
— Ну что ж, трогайтесь! Пора!
Бойцы пожали ребятам руки. Прощаясь, Шитиков задержал руку Клавы в своей.
— Спасибо, Маша… Значит, живём, воюем. Есть ещё хорошие люди на свете.
— Думаю, что есть, — в темноте улыбнулась Клава. — Желаю вам удачи.
Вытянувшись цепочкой, бойцы вслед за Володей и Аней зашагали по росистой траве на восток.
В этот же день на базаре Клава встретила Анну Павловну.
В кургузом ватнике, в сером платке, с авоськой, в которой погромыхивали алюминиевые ложки, кастрюлька и кружка, учительницу трудно было узнать.
— Ой, Анна Павловна! — вскрикнула Клава. — Вы совсем на себя не похожи!