ДЕНЬ ТРЕВОГ
Прошло уже несколько дней, как Степу проводили на курсы, а от парня не было ни слуху ни духу. А ведь он обещал писать, «держать в курсе» и даже звонить по телефону. «Все они, видно, парни, такие!» — подумала Нюша.
Как-то раз она заглянула к Тане Ковшовой.
— Ну, как там братуха твой поживает? — спросила она. — Уехал, как под лед нырнул...
— Разве он тебе не пишет? — удивилась Таня.
— Все еще собирается, деньги на марку копит... Забурел наш курсант.
— А мне вот... написал, — вполголоса призналась Таня и как-то странно посмотрела на подругу.
«Для сестры нашел время, а мне — недосуг», — с обидой подумала Нюша и, круто повернувшись, бросила через плечо:
— Отпиши там курсанту, коль место в письме останется: мол, совесть надо иметь.
— Да ты подожди! — остановила Таня Нюшку. — Письмо-то тебя касается... Сердится на тебя Степа. Читай вот.
Нюша поспешно развернула сложенный вдвое листик бумаги. Письмо было короткое и написано торопливо.
«Таня! — прочла Нюша про себя. — Ни на какие курсы трактористов я не попал. Да их и в помине нет. Людей из колхоза вызывали на курсы агротехников. И откуда только Нюшка взяла про тракторные курсы? Или это ее очередная выдумка? Словом, скажи ей— некрасиво получилось. А за проводы Нюшке спасибочко — век буду помнить! Теперь хоть в колхоз не показывайся! Степа».
Нюшу бросило в жар, и она поспешно оглянулась по сторонам — не наблюдает ли кто за ней.
— А правда? Как все это вышло? — осторожно спросила Таня.
— Ты ж знаешь, какой у нас телефон дохлый... — смущенно призналась подруга. — Хрипит, трещит. Я слышала, что на курсы техники вызывают, а какой техники — не разобрала... Лучше бы его и не было, этого телефона!
— Что ж теперь Степе-то делать?
— Пусть домой едет, — не очень решительно сказала Нюша. — Будет опять избачом... И секретарство с меня снимет.
— Да как он в деревню покажется после таких проводов! На смех же поднимут.
— Это так, — вздохнула Нюша, возвращая Тане письмо. — Ты помолчи пока... может, уладится. — И она пошла в правление колхоза.
Но там и без нее обо всем уже знали — только что из города по телефону звонил сам Ковшов, рассказал об ошибке с телефонограммой и просил разрешить ему остаться на курсах агротехники.
— Ну и рассыльная, ну и зампред! — заливистым смешком встретил Нюшу счетовод. — Услужила своему дружку... Мы ему удостоверение выписали, командировочные. Парня честь по чести на учебу в город отправили, а он теперь чаи там попивает, по панелям прогуливается... Как хотите, Василий Силыч, — обратился он к председателю, — а с рассыльной взыскать придется... За ложную, так сказать, тревогу...
— Ну и взыскивайте! — буркнула Нюша.
— Ты погоди, Семеныч, — отмахнулся от счетовода председатель и, топорща свои пегие, прокуренные усы, сердито показал Нюше на скамейку: — Сядь вот! Это что ж получается? Мы тебе поверили, послали человека на курсы... И все прахом пошло. Отвечай, говорю!..
— Остынь, Василий, — остановил председателя Игнат Хорьков. — Нюшка-то здесь при чем?.. Она ж курсами не ведает. Чего ты ее словно на скамью подсудимых усадил?
Василий Силыч вытер взмокшую шею и покачал головой.
— Какой-то круг заколдованный, — пожаловался он. — Курсы трактористов не состоялись, машину без тракториста нам не дают... На чем же мы пахать по весне будем?..
Нюшка искоса наблюдала за дядей Васей. Она помнит, как он умел работать на лугу, на пашне, на молотьбе. Большой, сильный, он, казалось, никогда не уставал, был всегда спокойный, ровный, чуть медлительный, и люди при нем старались работать лучше и чище... А вот теперь в колхозе дяде Васе очень трудно. Люди тянут в разные стороны, не всегда подчиняются, и ему приходится без конца бегать, кричать, уговаривать. Вот взять хотя бы эту историю с трактором...
— Дядя Вася, а пошлите меня на курсы трактористов, — неожиданно сказала Нюша.
— Какие курсы? Где? — опешил Василий Силыч.
— Я найду... В другой район поеду. Или в совхоз. Там машин много. Я научусь, смогу. Вы только мне справку от колхоза выдайте.
— Нет, вы видали! — прыснул в кулак счетовод. — Девки, девки-то куда загребают! Чего там на трактор, Ветлугина, просись сразу на народного комиссара.
Василий Силыч устало отмахнулся от Нюшки, давая понять, что просьбу ее он всерьез не принимает.
— Ты не бойчись, девка. Сиди уж при правлении. Хватит нам и одного хваленого тракториста. — И он обратился к Хорькову: — Как с Ковшовым-то порешим?
— Я уже говорил тебе, — ответил Игнат. — Раз парня в город проводили, пусть он и учится. Агротехники в колхозе нам тоже пригодятся.
— Правильно! — обрадованно поддакнула Нюша. — Зачем ему обратно-то ехать!
Василий Силыч, почесав в затылке, сказал счетоводу, чтобы тот выписал Степану Ковшову новое удостоверение и выслал его в город, на курсы. Потом обернулся к Нюше:
— А ты разувай уши-то, когда телефон слушаешь. Не куролесь больше. Да вот еще что, предупреди-ка бригадиров — завтра семена сортировать начинаем. И своих девчат собери. Разом на работу и навалитесь!
Нюша вышла из правления и, зачерпнув у крыльца горсть пушистого снега, приложила к лицу. Хорошо, что дело со Степой хоть как-нибудь да уладилось. А все же, наверное, он здорово на нее сердится и никогда этого ей не простит. Надо будет сегодня же написать Степе большое-пребольшое письмо. Так, мол, и так, ты не расстраивайся, учись, старайся. Агротехники, они в колхозе тоже пригодятся.
Приняв такое решение, Нюша несколько успокоилась и направилась домой обедать.
Матери и отчима в избе не оказалось, а братишка с сестренкой азартно спорили о каких-то листах бумаги, вырванных из тетради. Нюшка прислушалась и догадалась, что речь шла об общей толстой тетради в коленкоровом переплете, которую Горелов подарил Клавке перед свадьбой. В нее девочка записывала любимые стихи и песни.
— Бессовестный ты!.. — со слезами на глазах кричала Клава на брата. — Мне бы на целый год ее хватило, а ты зараз вон сколько выдрал!
— Как же тебе не стыдно! — упрекнула Нюша Леньку и взяла у Клавы из рук тетрадь: бумага в ней была толстая, глянцевая, кремового оттенка и разлинована частыми голубыми линейками.
— Да не вырывал я ничего... Лопни мои глаза! — поклялся Ленька.
— Еще скажешь — Нюшка взяла?.. Или мамка? — наступала Клава.
— А может, Горелов... Он вчера в твоих тетрадях копался.
— Ему-то зачем?
— А я почем знаю.
Нюшка задумалась. Странную жизнь вел в их доме Горелов. Домой он возвращался обычно за полночь и навеселе, будил Аграфену и начинал пространно рассуждать о том, что на артельной работе нет ему полного разворота, что по его натуре ему положено жить в районном центре или в городе и занимать какой-нибудь руководящий пост.
— Да спи ты, уймись, — шепотом уговаривала его Аграфена и с опаской косилась на печку, где спали Нюшка, Клава и Ленька. — Завтра поговорим.
«Вот лоботряс свалился на нашу шею, — с обидой думала Нюша. — Я теперь хоть и дома не живи — лишняя стала».
Сейчас, с трудом помирив братишку с сестренкой и наспех перекусив, Нюша пошла собирать девчат
