Решив, что Девяткину просто померещилось, Санька пополз в глубь участка. Полз он, тесно прижимаясь к земле, поочередно вынося вперед то правую руку, то левую. Иногда останавливался и поджидал Петьку. Тот часто вставал на четвереньки. Санька толкал его кулаком, и переползание продолжалось по всем правилам.
Не продвинулись они и десятка метров, как услышали за кустами голоса, а потом увидели деда Захара с ребятами и среди них Андрея Иваныча.
— Говорил я тебе! — зашептал Петька. — Накрылись теперь. Это они нас ищут.
Мальчишки вновь забрались в малинник. Но люди на участке, как вскоре понял Санька, никого не разыскивали. Они спокойно ходили по дорожкам, осматривали посевы и о чем-то разговаривали.
«Векшин свое хозяйство учителю показывает», — догадался Санька.
Наконец все ушли с участка. Санька переждал еще немного и, кивнув Девяткину, вновь пополз по траве. Вдруг он заметил, что Петька начал забирать в сторону.
— Ты куда?
— Так грядки-то с ягодами вон где, — показал Петька, — я-то лучше тебя знаю.
— А при чем ягоды?
— Ну-ну, — подморгнул Девяткин, — так уж тебе очень мячик нужен. И хитер ты, Коншак!..
Санька вскочил, кинулся к Петьке, но потом, вспомнив, где он находится, опять упал в траву.
— За мной!.. За мной ползи! — яростным шепотом приказал он Девяткину.
Тот уныло повернул за Санькой.
Трава вскоре кончилась, и мальчишки попали в частые всходы овса. Потом пошли делянки с ячменем, с рожью, пшеницей.
Наконец Санька с Девяткиным добрались до левого угла участка (по всем приметам мячик упал именно здесь) и принялись шарить в посевах. Искали долго, колени и локти у них стали зелеными от раздавленных стеблей, но мячик не находился.
Петька часто высовывал голову и прислушивался.
— Пустая затея, Коншак, — заныл он. — Иголку в сене ищем. А знаешь, что будет, если поймают нас? Дед Векшин в штаны крапивы напихает да еще в правление стащит, матерей вызовет. Уберемся подобру- поздорову, пока не поздно.
— Ищи, ищи! — зло посмотрел на него Санька. — Любишь кататься, люби и саночки возить…
Неожиданно за кустами забренчали банки и обручи. Санька теснее прижался к земле, а Девяткин на выдержал и дал задний ход.
Санька погрозил ему кулаком, но тот уже раздвинул тычинник в изгороди и выбрался с участка.
Санька взял чуть левее и вновь принялся за поиски. Наконец он нащупал упругий резиновый шарик. Облегченно вздохнув, быстро засунул мячик поглубже в карман и тем же путем, что и Петька, юркнул за изгородь.
Глава 26. САРАНЧА
Этот день для Андрея Иваныча был полон встреч. Заходили соседи, бывшие ученики, колхозницы. Прибежала Лена Одинцова с подругами и потащила было учителя в поле — смотреть делянку с пшеницей.
— Увольте… и так школьники целое утро водили повсюду, — взмолился Андрей Иваныч.
После обеда Татьяна Родионовна созвала колхозников на собрание.
Женщины разместились перед правлением на бревнах, в тени тополей и раскидистых ив.
Здесь же были мальчишки — без них в Стожарах не обходилось ни одно собрание.
Петька Девяткин, не обращая внимания на недоброжелательные взгляды колхозниц, закурил козью ножку величиной с пастуший рожок.
— Брось цигарку, брось! — вдруг испуганно зашептал Тимка. — Учитель идет.
Девяткин невозмутимо выпустил дым через ноздри:
— Мы ему не подначальные…
— Кому сказано! — Санька вырвал цигарку и затоптал ее ногой.
Андрей Иваныч подошел к бревнам и — наверное, впервые с того дня, как ушел на фронт, — не козырнул, а приподнял пилотку над головой и поклонился. Колхозницы потеснились и освободили ему место на бревнах.
— Опять к нам, Андрей Иваныч?
— Неужто лучше наших Стожар и места не нашли?
— Ребят построжите. Без отцов совсем от рук отбились…
— Слово нам твердое скажите. Скоро ль по домам наши вернутся?
Подошла Катерина Коншакова. Увидев учителя, она замерла от волнения. Захотелось подбежать к нему, заговорить о Егоре, рассказать о своих опасениях, Андрей Иваныч поднялся Катерине навстречу.
— Знаю про вашу тревогу, знаю, — шепнул он. — Но вы сердцу не поддавайтесь, Катерина Васильевна, — оно и обмануть может. — Учитель усадил Катерину рядом с собой. — Рассказывают, не забываете Егорово дело. Сегодня вашу делянку с посевами видел. Отличная делянка.
— Какая же оценка будет, Андрей Иваныч? — встрепенулась Катерина.
— Добрый хлеб растет. Крепко, видно, поработали.
— Помощники у меня славные: и девчата-комсомолки и школьники. За посевами во все глаза следят.
— А колхоз все еще не на первом счету в районе — потерял славу свою довоенную.
— Ваша правда, Андрей Иваныч, — вздохнула Катерина. — Мы вот на большое дело собираемся размахнуться — всю Старую Пустошь поднять. Земли там много.
Колхозницы заговорили о Старой Пустоши — осилят ли они такое дело без мужиков, хватит ли у них пахарей, тягла.
— А что Андрей Иваныч скажет? — обратились они к учителю.
— Дело стоящее, — поднялся учитель. — Народ наш фашистов не только пулей да снарядом бьет, но и зерном. Урожаи надо поднимать, новые сорта выращивать.
— Был у нас добрый сорт, — вздохнула Катерина, — сама погубила.
— Погубили, да не совсем. — Андрей Иваныч достал из кармана колосок пшеницы. — Узнаете?
Бережно держа его в ладонях, словно робко затеплившийся огонек, она долго смотрела на него, потом позвала Саньку:
— Саня, посмотри: отцов колосок, в точности. Чудо-то какое! Откуда он у вас, Андрей Иваныч? Кто сберег его?
— Нашлись такие люди.
Учитель рассказал собранию о том, что увидел сегодня на опытном ребячьем участке и что узнал от деда Векшина. Потом заметил на бревнах Степу, Семушкина, Зину Колесову и позвал их к себе.
— Да вот они и сами. Ну-ка, покажитесь людям…
Все обернулись к ребятам. Те спрятались за ствол старой ивы и зашептались.
— Все на свет выходите, все! Чего там, как грибы, под кустом хоронитесь! — засмеялся учитель. — А где же дедушка ваш? А Маша с Федей?
— Они на участке дежурят, — ответил Семушкин.
— Видали, как дело поставлено! — подмигнул Андрей Иваныч колхозницам.
— Андрей Иваныч, — сказала Катерина, — пока до собрания на участок бы сходить… Как она там выглядит, пшеничка-то…
— А это как молодые хозяева допустят, — улыбнулся учитель: — у них там строго.
— Теперь можно, — сказал Семушкин.
Не успели колхозницы подняться с бревен, как из проулка показался Захар Векшин. Был он бос, усы его грозно топорщились. Федя и Маша еле поспевали за ним.
Федя держал дедову можжевеловую клюшку, а Маша все совала старику в руки подшитые обгорелые
