ЕСЛИ БЫ НЕ ГЕНЕРАЛЫ! (Проблемы военного сословия)

немецких самолетов и в групповых боях еще 8. Окончил войну в звании капитана. Рассказывает, как советские летчики сбили в апреле 1943 года известного немецкого аса Рудольфа Мюллера и искренне поражается: «Знаешь, когда Мюллера сбили, его ведь к нам привезли. Я его хорошо помню: среднего роста, спортивного телосложения, рыжий. Удивило то, что он был всего лишь обер-фельдфебелем, это при больше чем 90 сбитых!» Удивление понятно — сам Голодовников при десятке сбитых уже старший лейтенант, а немец при 93 — даже не офицер! Но для немцев в этом нет ничего удивительного — ведь для них звание — это отражение командной должности: если Мюллера не учили командовать эскадрильей и он ею не командует, то зачем же ему офицерское звание? Чтобы уважали больше? Но ведь его уважают гораздо больше, чем какого-нибудь полковника, за то и именно за то, что Мюллер — хороший боец!

И немцы, поступающие на профессиональную службу в армию, совершенно не стремились обязательно стать офицерами высокого ранга, среди них было и достаточно тех, кто стремился стать бойцом высокого ранга. Если я правильно немцев понял, то и должность хорошего бойца в немецкой армии даже в мирное время хорошо оплачивалась и была уважаемой и в армии, и в обществе. У нас считается почетным быть маршалом Жуковым, а у немцев считается не менее почетным быть и Рэмбо.

Возьмем для примера биографию немецкого офицера Бруно Винцера. Из-за тяжелого материального положения в охваченной кризисом Германии, не закончив полного курса среднего образования и воодушевленный военной романтикой, он в возрасте 19 лет 13 апреля 1931 года вступил в рейхсвер — маленькую стотысячную армию догитлеровской Германии. Вступил, заключив контракт сроком на 12 лет: «Мы получали в месяц на руки пятьдесят марок на всем готовом и при бесплатном жилище. Это были большие деньги. Кружка пива стоила пятнадцать, а стакан шнапса — двадцать пфеннигов. Пособие, которое получал безработный на себя и на семью, не составляло и половины нашего жалованья. Если же безработного снимали с пособия, он получал по социальному обеспечению сумму, которой не хватало даже на стрижку волос». Это жалованье, при 1/3 стоимости проезда в поездах, Винцер получал первые два года службы. А затем «1 апреля после двухгодичной службы наступил срок нашего призыва в армию и первого присвоения нового звания. Мы были произведены в старшие- стрелки, получили нарукавную нашивку и больший оклад. Положив в карман первую прибавку к жалованью, мы отправились в солдатскую столовую, чтобы отпраздновать паши успехи. Повышение в чине двоих наших однополчан отсрочили, так как 30 января они до поздней ночи «обмывали» назначение нового канцлера извернулись в казарму, перелезши через ограду, за что и получили трое суток усиленного ареста. Ушел канцлер, пришел канцлер, а порядок должен соблюдаться!»

И вот здесь Винцер описывает внутреннюю дилемму, которая в нашей армии совершенно отсутствует: «После двух лет службы нас производили в старших рядовых и мы получали первую нарукавную нашивку. Еще через два года можно было стать ефрейтором и получить вторую нарукавную нашивку. И вот тут-то солдат и оказывался на пресловутом «распутье».

Направо дорога вела через кандидатский стаж к званию унтер-офицера, унтер- фельдфебеля, фельдфебеля и обер-фельдфебеля.

Налево — к званию обер-ефрейтора и штабс-ефрейтора вплоть до конца срока службы.

По первому пути могли пойти относительно немногие, так как число запланированных должностей было ограниченным. Борьба за эти посты побуждала к достижению наиболее высоких показателей.

…Я хотел не только идти по пути, предназначенному унтер-офицеру, но и выбраться на офицерскую дорогу».

Как видите, даже если рекрут поступал на службу, не имея никаких претензий, то через два года он сам должен был все же определиться: кем он хочет стать? Жуковым или Рэмбо?

Кандидаты

Как я полагаю, в данных цитатах и Винцер пишет для немцев, а посему не поясняет им то, что немцу и так понятно, и переводчики переводят не совсем то, что хотел сказать автор. Скорее всего, речь идет не о «кандидатском стаже», о котором впоследствии ни Винцер, ни другие мемуаристы никогда не вспоминали ни в каких случаях, а о статусе «кандидата», причем, статус кандидата имели и те, кто хотел стать Рэмбо — ефрейтором.

Так как переводчики перевели, русский человек может понять, что у немцев, чтобы стать лейтенантом, нужно было последовательно получать звания: старший стрелок, ефрейтор, обер-ефрейтор, гаупт-ефрейтор, штабс-ефрейтор, унтер-офицер, унтер-фельдфебель, фельдфебель, обер-фельдфебель, гаупт-фельдфебель, штабс-фельдфебель и, наконец, лейтенант. На самом деле это не так. Базовыми званиями, отражающими базовые должности, были: ефрейтор, унтер-офицер, фельдфебель и гауптман, соответствующие должностям: боец, командир отделения (10 человек), командир взвода (около 50 человек) и командир роты (около 200 человек). Все остальные звания (кроме лейтенантских) — это расширение званий на этих четырех должностях. И поступивших в армию немцы учили на какую-нибудь из этих должностей: бойца, командира отделения-взвода или командира роты (офицера).

Поступившему в армию помимо желания был важен образовательный ценз — какое учебное заведение рекрут закончил до зачисления на службу. Ефрейтором можно было стать с любым образованием — хоть с низшим, хоть с высшим — было бы желание. А офицером — только с полным средним. Если оно было, как у Винцера, неполным, то можно было стать только командиром взвода, т. е. фельдфебелем, пройдя, само собой, должность командира отделения (унтер-офицера). Но образовательный ценз важен был только при поступлении на службу, а дальше, если упорно работать, то стать офицером можно было и без него, как стал сам Винцер, но это требовало большего времени службы в доофицерских должностях, хотя, следует сказать, и имея полное среднее образование, и желание стать офицером, в немецкой армии им стать было далеко не просто. Образование, по сути, не имело значения — значение имел только ты сам — насколько ты действительно атаман и по военным знаниям, и по всему остальному.

Немного о знаках различия. Как вы понимаете, достаточно важно, особенно в суматохе боя, сразу понять, кто перед тобой — начальник или подчиненный? Наиболее видное место для знаков различия — плечи, воротник и головной убор. Наименее видное — рукава. Должности у немцев выделялись очень четко, а расширение должностей было второстепенным. Солдаты, старшие стрелки и все ефрейторы носили погоны и форму рядовых, а нашивки и звездочки у них были на рукаве: важно было сразу определить, что это боец, а то, что он и ефрейтор, — дело второстепенное. Унтер-офицеры и фельдфебели имели серебристую окантовку вокруг воротника и погона (у унтер-офицеров окантовка в торце погона отсутствовала как на наших курсантских погонах) и тканые «катушки» на петлицах. Офицеры имели серебряные погоны, на воротнике специальные серебряные знаки в петлицах («катушки») и серебряный шнур на фуражке.

Полагаю, что при поступлении на срочную службу без претензий ты мог окончить ее и уйти в запас старшим стрелком. Но если ты хотел быть профессиональным военным, то с самого начала службы мог заявить, кем ты хочешь стать, и в таком случае ты получал статус кандидата на эту должность, и тебя начинали целенаправленно и ускоренно учить. Если ты хотел стать Рэмбо, то становился кандидатом в ефрейторы, тебе через погоны перебрасывалась «лычка» в виде витого шнура, и из тебя готовили очень хорошего бойца. Поскольку у бойца тоже должна быть семья, то с каждым очередным ефрейторским званием тебе повышалось жалование. Похоже, что было так: через два года службы солдат получал звание старшего стрелка (четырехугольная звездочка на рукав), через четыре — ефрейтора (получал на рукав шеврон), через восемь лет — гаупт-ефрейтора (плюс звездочка), через десять лет — штабс-ефрейтора (плюс большая звездочка). Правда, как пишут историки, во время войны до обер-ефрейторского чина дослуживались немногие — либо выбывали из строя, либо их служебный рост в качестве бойца прекращался, и их все же производили в унтер-офицеры и назначали командирами отделений. То есть в