МТС, товарооборот увеличивается в полтора раза и появляется еще одна цена – цена обработки земли. Следовательно, появляется еще одно хозрасчетное звено, а государство получает возможность ценами заставить это звено (МТС) творить – снижать затраты на обработку земли. Рост количества техники у МТС и неоправданный рост стоимости этой техники прямо увеличивают затраты МТС на обработку земли и снижают их эффективность. Поэтому МТС были экономическим контролером заводов сельхозмашин: не давали тем производить неэффективную технику, а всей техники производить больше, чем надо. С МТС экономика СССР и, следовательно, советский народ не несли затрат на изготовление плохо используемой техники.
А если отдать технику колхозам, то исчезает цена обработки земли – она становится в бухгалтерском отчете колхоза строчкой затрат на производство зерна и контролируется только самим колхозом, который вправе ее и увеличить, увеличив, допустим, урожайность за счет удобрений. Поэтому колхоз прямо заинтересован в противоположном – в том, чтобы у него на всякий случай всякой техники было побольше – хороший урожай все равно перекрывал затраты на ее приобретение, а плохой урожай не давал приобрести и минимум. С ликвидацией МТС производство сельхозмашин в СССР начинало бессмысленно увеличиваться, увеличивая, повторю, затраты и цены на продовольствие.
Вопрос с МТС, как видите, ясен и понятен, и Сталин мог бы так его и обосновать, но вместо этого он начинает говорить о том, что продажа сельхозтехники непосредственно колхозам увеличит товарооборот, а это затормозит
В этом деле смешно то, что Сталин после вступительной главы начинает со следующего:
Далее он поясняет, в чем ошибка т. Энгельса и остальных, постоянно подчеркивая, что
Эти очевидные противоречия нельзя объяснить ничем другим, кроме огромного желания Сталина как-то привлечь марксизм к конкретной практике строительства коммунизма в СССР, как-то доказать, что, несмотря ни на что марксизм наука правильная. Возникает вопрос – зачем это Сталину? Почему он так цеплялся за марксизм?
Потому что речь шла о вещах, значительно более важных, нежели экономика и материальное благополучие граждан СССР, речь шла о цели их жизни, о смысле их жизни. Ведь жизнь советских людей была осмысленной – они строили для своих детей светлое, справедливое будущее – коммунизм. Ради этого ограничивали себя, ради этого шли на жертвы, ради этого гибли на фронтах. Все, что ни делалось – делалось для детей, для потомков, и сама эта мысль делала жизнь и осмысленной и радостной. Поэтому, кстати, так легко поднимались миллионы советских людей на великие стройки (Магнитогорск, Целина и т. д.). Разумеется, средний советский человек не интересовался ни подробностями коммунизма, ни путем к нему, он просто знал, что коммунизм возможен потому, что великий ученый Маркс его обосновал. И, представьте, если вдруг выяснится бред марксизма, что же тогда будет с коммунизмом? У людей сразу же возникнет вопрос: возможен ли коммунизм, если его разработчик дурак? Тогда во имя чего жертвы, во имя чего лишения? Жизнь советских людей потеряла бы смысл, а это хуже новой войны.
Перед Сталиным даже вопрос не стоял – до тех пор, пока не будет разработана новая теория коммунизма, от марксизма нельзя было отказываться ни в коем случае! На безрыбье и рак рыба. Поэтому-то Сталин и повторял:
У многих читателей эта часть может вызвать недоумение: «Какие идеалы? Какой смысл жизни?? Мы не имеем никаких идеалов, ни к чему не стремимся и тем не менее прекрасно живем!»
На самом деле это не так. Во-первых, СМИ просто убеждают массы обывателей, что те живут прекрасно, и массы рады. По-видимому природа позаботилась о выживании человечества, снабдив большинство человеческого племени спасительной тупостью. Во-вторых, те же СМИ в качестве идеалов все время подсовывают некие суррогаты, обладание которыми предлагается в качестве смысла жизни, к примеру, суперсовременный автомобиль или отпуск на фешенебельном курорте, в конце-концов – шоколадку «Сникерс», а уж совсем бедным – секс как самоцель. И, пытаясь обладать предметом вожделения, обыватель в этом видит смысл своей жизни, так что и у него жизнь не совсем бессмысленна. Самое страшное опустошение наступает, когда человек вдруг либо поумнеет и поймет, что все это барахло целью жизни не может являться ни в меньшей мере, либо когда он купит все, что может. За этим начинается пустота: зачем жить?
Такой вот пример. В 80-90-х годах, я работал с зарубежным торговым партнером завода. Этот люксембургский еврей сделал себя сам: основал в молодости торговую фирму и вывел ее на четвертое место в мире в своей области. В торговых делах человек очень жесткий, он, судя по всему, цель своей жизни видел в процветании своего дела, получал удовольствие от творчества, которое требовалось в большом количестве, чтобы получить те результаты, которых он достиг. С СССР, несмотря на блокаду, торговал, с 60-х и неплохо знал Союз. Мы пытались оценить его личный доход и полагали, что он был в пределах 50—100 млн долларов в год. Кроме прекрасного офиса и дома в Люксембурге, имел виллу на престижнейшем мысу около Ниццы, три квартиры в Париже и три в Нью-Йорке.
И вот, когда в начале 90-х стало ясно, что происходит с СССР, он как-то в разговоре за столом ресторана сказал: «Юра, вы делаете огромную ошибку – вы лишаете детей идеалов». Тогда, к сожалению, общий разговор переключился на другую тему и я так и не расспросил, что он имел в виду. Прошло несколько лет, и мы узнали, что у нашего партнера рак мозга и жить ему осталось около года. Держался он этот год очень мужественно, действовал как всегда расчетливо и трезво, но меня поразило, что он продавал свое детище – свою фирму. Поразило потому, что у него были очень молодо выглядевшая жена (приходилось пару раз видеть ее на приемах) и, главное, взрослые, живущие отдельно сын и дочь. Почему он не передавал фирму им? Я начал расспрашивать его об этом, но он как-то помрачнел и ушел от разговора, а люксембуржцы стали мне делать знаки, чтобы я прекратил расспросы. Потом они ввели меня в курс дела: и жена, и дети уже давно имели в жизни только одно пристрастие – наркотики. Им уже ничего не было нужно, тем более – дело отца. Стало ясно, почему мой партнер считал, что мы в СССР делаем страшное дело – лишаем детей идеалов. Он таких детей видел, да и мы видим их сегодня повсюду.
