послал их, а его начальник штаба Соснковский.)»[254]. Как видите, и посол эмигрантского правительства Польши в Москве тоже ничего Сталину не возразил на обвинение в убийстве советских людей, а лишь постарался «отмазать» от этого дела Сикорского.
Да и что можно было возразить, если после объявления польским эмигрантским правительством войны СССР с мест в Москву пошли сообщения типа: «5 декабря 1939 г. Доношу: 3 декабря в 23 часа совершен террористический акт над председателем местного комитета д. Черлены Грудекского уезда Львовской области Трушем Михайлом. В окно дома Труша были брошены две ручные гранаты. Тяжело ранены Труш и его жена. Террористов на месте задержать не удалось. Выброшенной опергруппой арестованы Фалькевич Иосиф, агент полиции, его сыновья Фалькевич Казимир, член фашистской организации, доброволец польской армии, и Фалькевич Войтек, руководитель фашистской организации «Стрельцы».
Пострадавший Труш опознает террористов Фалькевичей. Следствие по делу продолжаем, результат сообщим дополнительно. Начальник УНКВД по Львовской области Краснов».[255]
А эта война резко изменила положение шляхты в СССР, как той, что находилась в лагерях военнопленных, так и той, что проживала на западе Украины и Белоруссии. Поляки-труженики, как я писал выше, приняли и советскую власть, и присоединение к СССР в основной своей массе. Так, например, в Народном собрании западных областей Белоруссии, принявшем решение о вступлении в СССР, каждый седьмой был поляком. Поэтому рядовые поляки базой повстанческого и партизанского движения против СССР служить не могли. Правительству Польши в эмиграции в войне с СССР приходилось опираться на шляхту, но и тут Советский Союз быстро принял меры – выслал наиболее одиозную шляхту и их семьи в свои восточные районы. В результате посланный Сикорским и Соснковским организовать войну с СССР командующий польским подпольным «Союзом вооруженной борьбы» полковник Грот (С. Ровецкий) докладывал: «Советы имеют большую помощь местного элемента (украинцев, белорусов, еврейской бедноты), много сторонников среди молодежи, которая получила работу»; «большевики не так склонны к расстрелам людей по любому поводу и без повода, как немцы»; «не отделяются они от поляков, а перенеся борьбу на социальную почву, они смогли завоевать некоторую часть польского общества, в основном среди пролетарской молодежи и некоторой части сломленной морально интеллигенции». Ровецкий признавал «полное безразличие» белорусов и украинцев к польской государственности. Он пришел к выводу, что «широкая работа против большевиков невозможна», тем более что в целях «подрыва базы» СВБ органами НКВД были выселены члены семей «офицеров, фабрикантов, помещиков, крупных чиновников бывшего польского государственного аппарата». [256]
Сегодня бригада Геббельса пытается представить дело так, что 17 сентября 1939 г. на территорию бывшего Польского государства ворвались, щелкая зубами, большевики и стали убивать поляков только потому, что они поляки. Сами поляки в это, скорее всего, верят – ведь они же убивали белорусских подростков под Гродно только потому, что те белорусы убивали жителей Бромберга и Шулитце только потому, что они немцы, убивали советских людей в Едвабне только потому, что они евреи. Рабская психология поляка не позволяет ему понять, что СССР при Сталине был государством народа – народ был главным в стране. И никакие репрессии против народа были немыслимы, если на то не было достаточных оснований. А польское правительство в эмиграции таких оснований дало предостаточно. И репрессии против шляхты самими поляками наверняка воспринимались если не с одобрением, то как минимум с пониманием. Если всю эту шляхту сегодняшней Польши какая-нибудь сила возьмет и выселит (только, ради бога, не в Россию!), то сколько простых поляков-тружеников будут о ней горевать?
Польские войска в рядах союзников
Итак, с ноября 1939 г. по начало войны Германии с СССР Польша вела войну с Советским Союзом, но после того, как Великобритания заключила союзный договор с СССР, Польша тоже смилостивилась, и польское правительство в эмиграции 30 июля 1941 г. заключило с правительством СССР соглашение «оказывать друг другу всякого рода помощь и поддержку в настоящей войне против гитлеровской Германии». По этому соглашению на территории СССР создавалась польская армия, которая должна была «под командованием, назначенным Польским правительством», «действовать в оперативном отношении под руководством Верховного Командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии»[257]. Таким образом, включенный в состав Ставки Верховного Главнокомандования польский генерал получал возможность влиять на положение на всем советско-германском фронте. Оцените степень доверия к Польше!
Но и это не все. Соглашение начиналось словами: «Правительство СССР признает советско- германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу». Правда, здесь прямо не сказано, что СССР соглашается на границы 1920 г., но они и не отрицаются. Таким образом, дело осталось за Польшей – за тем, какое влияние окажет создаваемая в СССР польская армия на ход войны.
После подписания Соглашения Советский Союз немедленно амнистировал всех поляков на своей территории и из всех имевшихся в СССР польских граждан начал создавать польскую армию, командование над которой принял польский генерал В. Андерс. Шляхта ринулась в армию Андерса, на армейские пайки, стала записывать в качестве солдат свои семьи и захлестнула правительство СССР, схватившегося с немцами под Москвой в смертельной схватке, потоками жалоб: живем в палатках, еда плохая и т. д. В то же время донесения НКВД о разговорах польской шляхты между собой обнадежить не могли. К примеру, остались в архивах такие высказывания.
Хельман, бывший полицейский: «Вначале мы, поляки, будем воевать против немцев, а затем, когда будем хорошо вооружены, мы повернем против СССР и предъявим требования вплоть до передачи Киева и других территорий. Таковы указания нашего национального руководителя – ксендза Сигмунда. Англия, заключив договор с Россией, пустила пыль в глаза Советскому правительству, фактически она за спиной Германии тоже воюет против СССР».
Ковцун, полковник польской армии: «Скоро придет Гитлер, тогда я вам покажу, что из себя представляет польский полковник!»
Ткач, полицейский: «Теперь нас, поляков, хотят освободить и сформировать войска, но мы покажем, как только получим оружие, – повернем его против русских».
Майор Гудановский: «Мы, поляки, направим оружие на Советы, отомстим за свои страдания в лагерях. Если только нас возьмут на фронт, свое оружие направим против Красной Армии».
Поручик Корабельский: «Мы вместе с Америкой используем слабость Красной Армии и будем господствовать на советской территории».
Капитан Рудковский: «Большевики на краю гибели, мы, поляки, только и ждем, когда нам дадут оружие, тогда мы их прикончим»…
Поручик Лавитский: «Вы, солдаты, не сердитесь пока на Советы. Когда немца разобьем, тогда мы повернем винтовки на СССР и сделаем Польшу, как раньше была».
Поручик Вершковский: «С Советским Союзом против Германии мы воевать не будем. Они нам вместе всадили нож в спину и посадили в концлагеря. За это мы, придет время, отомстим. В этой войне поляки выполнят роль чешской армии в годы Гражданской войны».[258]
Полька Пеляцкая, прибывшая в Тоцкие лагеря для поступления в польскую армию, в своем заявлении в НКВД пишет: «В Тоцком лагере нет никакого стремления к борьбе. Они довольны, что получили свободу, и при первом случае перейдут на ту сторону против советской власти. Их разговор полон цинизма и злобы к Советскому Союзу».[259]
«Среди польских солдат и офицеров имеют место также и резкие проявления антисемитизма. Генерал Андерс, хотя и принимает евреев – польских граждан – в польскую армию, тем не менее открыто проявляет антисемитские настроения. Командир 6-й п. д. Токажевский затребовал из запасного полка на пополнение дивизии 1000 солдат «римско-католического вероисповедания». Имел место
