– Сейчас будете – ответил Сталин и резко начал выговаривать Маленкову: – Слушай, Георгий, мы когда прекратим это безобразие? Еще с полгода назад в почте не было писем в этих переплетах, а-теперь чуть ли не все так оформляется.
У нас не хватает бумаги печатать школьные учебники, а они тратят бумагу на эту дрянь. Да посмотри, как оформляют, – Сталин показал Маленкову переплет с золотым теснением герба и надписи «Товарищу Сталину», – мы так собрание сочинений Пушкина не оформляем. В стране люди не все вторую пару обуви имеют, а этот трест, – трясет листиком бумаги из переплета, – жалуется на Вознесенского за недопоставку десяти вагонов цемента, и вкладывает это паршивое письмецо в кожаную папку! Заставь этих подхалимов лично заплатить за это безобразие!
– Но это же от уважения… – попробовал запротестовать Маленков.
– К черту такое уважение! Уважение без мозгов – это не уважение.
Вошел Берия.
– Извините, уже выезжал, позвонили – пожар на нефтяной скважине под Грозным.
– Жертвы? – тут же поинтересовался Сталин.
– Жертв нет, но пожар большой.
– Садитесь, в чем дело? И почему без предварительного звонка? – спросил Сталин.
– Может быть я паникую… дело, в общем, вот в чем. – начал Берия. – Вы, наверное, знаете, что отношения с Абакумовым у меня не складываются после того, как он стал министром госбезопасности. Недавно я заехал в своей кабинет на Лубянке, а Абакумов, оказывается, приказал сократить моего секретаря и прекратить убирать помещение.
В кабинете пыль, паутина… От моих телохранителей требует не просто информации, а какой-то компрометирующей меня информации.
Вот поэтому я и поостерегся по телефону сообщать суть дела Георгию Максимилиановичу, а просто попросил его приехать со мной к вам.
– Чем же ты обидел Абакумова, что он опускается до таких глупостей?
– Не знаю, но не в этом дело. Меня две недели не было в Москве, я вам днем докладывал, – поясняя Маленкову, – надеюсь, что этим летом у нас уже будет атомная бомба, и у меня в кабинете накопилась груда не просмотренных бумаг.
В том числе и эта.
Берия открыл портфель, достал папку, а из нее письмо.
Передав письмо Сталину, продолжил.
– Это письмо предсовмина России Родионова Маленкову о том, что в Ленинграде проводится общероссийская торгово-промышленная ярмарка залежалых товаров. Причем, ярмарка-то, оказывается, идет уже с 10 января, а письмо отправлено 13-го. Георгий отписал письмо мне, Вознесенскому, Микояну и Крутикову с возмущением, что это мероприятие проводится без разрешения Совмина СССР.
Письмо, к сожалению, пролежало у меня без движения до сегодняшнего вечера.
Сталин удивленно посмотрел на Маленкова.
– Георгий, какая ярмарка? Какие залежалые товары?
– Я сам, товарищ Сталин, узнал о ней из этого письма, – ответил Маленков.
– Было поздно, я в Госплане России едва нашел работника, который что-то невнятно сказал про распоряжение Вознесенского распродать залежалые товары. Вот я и сопоставил.
Во-первых. Ярмарка- это движение товаров и людей, и место ярмарки всегда выбирается таким, чтобы путь товаров был короче. Если бы эта ярмарка была в Горьком, в центре России, то ничего страшного нет – там исстари была Нижегородская ярмарка, но Ленинград это крайняя северозападная точка России, там и при царе никогда внутрирос¬ сийских ярмарок не было.
Во-вторых. Всего три года после войны, едва год, как мы отменили карточки, мы еще не восстановили ни промышленность, ни сельское хозяйство, у нас сильный товарный дефицит и нет ни килограмма лишнего хлеба, ни лишнего гвоздя. Откуда у нас взялось столько залежалых товаров, чтобы для их распродажи потребовалась ярмарка? Но раз ярмарка работает, то, значит, они есть, а появится залежалые товары могли только в случае, если Госплан весь год умышленно направлял в торговлю товаров меньше, чем их производила промышленность СССР. То есть, специально предпринял меры, чтобы товары залежались, и был повод провести ярмарку.
В-третьих. Я каждый день просматриваю газеты. Ярмарка – это публичное мероприятие, ей нужна реклама. Но я не помню ни единого объявления. Что это за подпольная ярмарка о которой знают только те, кого на нее специально пригласили?
Из-за отношений Абакумова ко мне сотрудники МГБ меня сторонятся, но в Ленинграде в транспортном отделе работает надежный чекист, и я разбудил его. Выяснилось, что на эту ярмарку из России съехались не только торговцы, туда прибывают секретари обкомов с партийными делегациями областей.
Товарищ Сталин, это не ярмарка, это партийный съезд российских коммунистов. Подпольный съезд. Зачем подпольный и что они хотят?
Сталин тяжело посмотрел на Маленкова.
– Товарищ Сталин, я первый раз об этом слышу! – Маленков в ужасе побледнел.
– Тогда еще момент. О сборе партийных делегаций в Ленинграде Правительство СССР должно было бы узнать от МГБ, от Абакумова. Я позвонил в Совмин Чадаеву – он тоже ничего не знает.
Сталин снял нарукавники, аккуратно их сложил и спрятал в ящик стола. Встал и надел, застегивая на все пуговицы, маршальский китель.
– Ты, Лаврентий, езжай домой, отдыхай и занимайся бомбой. Мы с Георгием во всем разберемся.
– Но, может быть, я нужен? – уточнил Берия.
– Теперь, когда вопрос поставлен, уже нет, – ответил Сталин.- Это партийные дела, это работа для секретарей партии, это наш с Маленковым вопрос. Езжай домой.
Так, Георгий, поднимай всех работников ЦК, обзвоните области, узнайте, кто выехал в Ленинград. Телеграммами срочно вернуть всех, немедленно вернуть! Тех, кто собирается ехать в Ленинград, предупреди – головой рискуют!
А я займусь МГБ. 15 января 1949 года вечером Маленков позвонил в Киев узнать у члена Политбюро Хрущева мнение по поводу освобождения Кузнецова от партийных должностей, объяснив, за что его снимают.
– Где, в Ленинграде? Не может быть! – ужаснулся в трубку Хрущев, а в его мозгу пролетело: «Пидарасы! Все же провалили дело!» – Конечно я за то, чтобы снять Кузнецова с должности секретаря ЦК и начальника Управления кадров партии.
Никита повесил трубку и вытер испарину: «Выдадут или нет? Нет! Им, если меня выдавать, нужно признаться в убийстве Жданова. Спасая себя, они и меня спасут!»
ПАСПОРТА
В начале 1949 года Сталин сидел на очередном заседании Политбюро, поскольку считал неправильным свое частое отсутствие, даже несмотря на огромную загрузку делами в Правительстве. Все же партия считает своим вождем его, а не Маленкова, и пренебрегать уважением коммунистов Сталин не мог. Маленков, поднаторевший в проведении заседаний Политбюро, проводил их быстро за счет тщательной предварительной проработки вопросов – он, как правило, предлагал толковые варианты решений, и члены Политбюро не возражали их принять. Шел длинный перечень, чуть ли не стандартных вопросов по награждению отличившихся и по одобрению кандидатур для назначения на руководящие должности. Но вот Маленков взял в руки очередной лист проекта решения Политбюро и начал читать суть вопроса.
– Вопрос ЦК Украины. Предлагается ввести паспорта всем жителям СССР, а жителям Западной Украины ввести специальные паспорта.
– Что за паспорта? – Сталин удивленно взглянул на Маленкова. – Это что, имеются в виду эти вот виды на жительство, которые люди предъявляют по требованию милиции?
– Да, чтобы милиция могла определить, кто перед ней, – подтвердил Маленков.
