агрессора на территории России.
Данная доктрина не является следствием выбора наилучшего варианта из множества хороших. Это то, что России остается. Лучшие варианты ей недоступны.
В осуществлении обороны России полагаем необходимым провести соответствующую ее доктрине реорганизацию армии и флота. При этом, как бы тяжело это ни было, мы будем сохранять все, что сможем и, в первую очередь, кадры армии и флота даже в запасе, оружие и боевую технику, кадры и оборудование военных институтов и производств, даже в случаях их перепрофилирования.
Основой вооруженных сил будет всеобщая воинская обязанность.
Мы не особо надеемся на военные союзы, поскольку прочных союзов со слабыми не заключают. А мы слабы. Нам сначала необходимо стать сильными, чтобы думать впоследствии о военных союзах.
Старость
Обеспечение пенсионеров и беспомощных будет нашей проблемой уже хотя бы в силу того, что то, как мы относимся к старикам, определит, как наши дети будут относиться к нам. Помимо чисто этических норм отношения, нам потребуются и средства жизнеобеспечения этой категории народа, а их, до восстановления экономики, негде будет взять. Поэтому всем нам придется пережить тяжелый временный период, но как бы он ни был тяжел, ни пенсионеры, ни беспомощные без нашего внимания не окажутся.
Кадры
Проблема сохранения кадров будет не менее тяжела. Это, прежде всего, кадры ученых как отраслевых, так и академических, кадры инженерно-конструкторских, врачей, педагогов, квалифицированных рабочих и т.д. Но здесь мы вправе требовать от этих людей, и будем это делать, чтобы они не просто сидели на шее тех, кто будет создавать материальные блага и ждали лучших времен, но своим умом и трудом активно участвовали в процессе обретения Россией независимости.
Отношение к религии
Государственной “религией” России после нашего прихода к власти будет атеизм. На его основе мы будем воспитывать человека высоких моральных качеств. Но Церкви также занимаются тем же делом. И мы не видим большой разницы в конечном результате. Нам бы хотелось, чтобы граждане России стали Людьми в результате внутренней убежденности в достойности такого поведения, но если они станут людьми под страхом Божьим, то это все же лучше, чем они будут оставаться 'двадцатью метрами кишок с примесью секса'.
Таким образом, несмотря на то, что мы будем идейными противниками, Церкви в самом главном для нас вопросе будут нашими самыми полезными союзниками. Этим и будет определяться наше отношение к ним.
Но... Мы испытываем безусловное доверие к нашим традиционным религиям - к православию и мусульманству. Что касается католичества, то мы никогда не согласимся, чтобы идеология России навязывалась из-за рубежа. Пусть даже христианская. То же самое мы можем сказать и о христианских течениях, терпимо относящихся к алчности и стяжательству.
Не будет от нас сочувствия и иудейской религии до тех пор, пока она не перестанет быть враждебной государству партией одной нации и не станет интернациональной.
И хотя религии - это дело совести каждого, и в дальнейшем ими будут заниматься общины, мы будем преследовать любые секты, уводящие людей из дел реального мира в область тупого бездействия и ожиданий мистических чудес.
Отношение к гражданской войне
Все последние издевательства над народом прикрывались угрозой гражданской войны. Народ ставился перед выбором - либо он проголосует за навязанные Западом решения, либо некто развяжет гражданскую войну.
Как и все люди, мы боимся и не хотим ее. Но мы не партия 'Лишь бы не было войны'. Страх войны нас не парализует, а приводит в ярость.
Мы в своей программе никого не ставим в безвыходное положение - ни один класс, ни один слой. Мы никого не собираемся либо непременно убить, либо отнять у него честно нажитое имущество, либо лишить равных с другими прав. Даже заведомых преступников.
Поэтому мы любую угрозу России войной воспримем как призыв к действию и устроим провокаторам войну с таким исходом для них лично, что и Французская и Октябрьская революции покажутся им детскими забавами.
Других людей пока нет
Моральные основы преступности были заложены преступной властью позднего СССР и России. Приняв решение своими реформами разворовать страну, они сняли моральный запрет с самого воровства как такового.
Передав, скажем, миллиарды государственных (общенародных) рублей частным банкам, дав им возможность с помощью этих общенародных средств извлекать нетрудовой (ворованный) доход в личную пользу владельцев этих банков, власть поставила перед населением вопрос - если березовским, смоленским, гусинским и прочим можно воровать, то почему нам нельзя? Воровать стали все, кто имел для этого хоть какую-либо возможность и, в первую очередь, те, кто обязан пресекать это воровство - сам государственный аппарат России. Именно им требуется, чтобы ворами в России стали даже те предприниматели, кто хотел бы честно работать. Государственный аппарат заставляет их воровать, чтобы отобрать часть ворованного в свою пользу.
С другой стороны, воры у власти не могут использовать свою власть для целей полного подчинения себе предпринимателей. Власть становится заинтересованной в чисто уголовных бандах, действующих на руку власти. Это, если и не понимают, то чувствуют все, и, конечно, в первую очередь те, кто призван бороться с преступностью. Для честных людей у власти складывается невыносимая атмосфера - им необходимо либо уйти из аппарата, либо действовать так, как и высшая власть - участвовать в воровстве.
Предприниматели, в свою очередь, не могут рассматривать это преступное сообщество как место работы и жизни. Обворовывая Россию и делясь украденным с властью и уголовными бандами, они
