– Из тюрьмы?– Марфенька с сочувствием посмотрела на женщину.
– Убить бы меня совсем. Не отстояла я своего сыночка! Что же я за человек... Мне воровка одна сказала: слизняк ты, а не человек. Умереть бы, а смерть не берет. Хуже я всякой воровки. Ох, мамушка, мука моя!...
Христина вдруг сползла на пол, корчась от невыносимой муки.
Она долго надсадно рыдала.
Побледневшая Марфенька молчала, не находя слов, которыми бы можно было утешить в таком горе.
Понемногу рыдания стихли, видимо не принеся облегчения.
– Вот что, Христина Савельевна,– уверенно начала Марфенька,– после вы мне расскажете все, если захотите... Сейчас для меня ясно только одно: какую бы ошибку ни совершили, вы дорого заплатили за нее. Кажется, не по силам дорого. Но вы живая, и надо жить. Надо как-то перенести это несчастье. Вы не пробовали искать работу?
– Нет.
– Почему? Вам просто все безразлично?
– Не знаю, как сказать... Руки у меня опустились. Крест хотела на себя взять. Может, бог простил бы...
Кое-как, с большим трудом Марфенька выпытала у Христины, что та живет у старушки монашки, по имени Агния (комната Христины была давно занята). Она-то и посоветовала ей просить милостыню: «Смирись перед людьми, проси милостыньку, и бог тебя простит. Нищие духом царство божие узрят». Христина отдавала старушке всю выручку, и та кормила ее и предоставляла ночлег.
«Вот уж точно: нищая духом»,– со вздохом подумала Марфенька.
– Давно вы из тюрьмы?– спросила она тихо.
– Месяц доходит,– проронила Христина и снова заплакала.– Да уж в колонии и то лучше было: наработаешься и спишь. А теперь глаз не сомкну до утра. Не могу я этот крест нести! Снова жизнь наладить, как все люди, не в силах: словно душу у меня вынули. Сама я себе в тягость. По делам меня бог наказывает, а я уйду от его наказания?
– Что ж, он вас всю жизнь будет наказывать?– мрачно возразила Марфенька.– Из тюрьмы вас и то выпустили, а он все будет наказывать?
– Бог карает, бог и милует,– кротко отозвалась женщина и перекрестилась.
В Марфеньке все бушевало от гнева, но она взяла себя в руки, твердо решив вернуть эту женщину к радости и счастью.
Задача была не из легких, но тем заманчивее было ее выполнить.
– Знаете что: сосните пока, до прихода папы,– решила она.– У вас такое измученное лицо, поспите.
Она принесла подушку со своей кровати и уложила женщину, несмотря на все протесты, на диван, ласково прикрыв ее сверху пледом.
Христина пригрелась и действительно уснула. Марфенька до прихода отца сидела неподвижно возле нее.
Девушка серьезно поговорила с Евгением Петровичем,
не скрыв от него, что Христина сидела в тюрьме за какое-то, видимо уголовное, преступление.
– Папа, она совершенно раздавленная, как она только живет? Если ей не помочь, она погибнет.
– Я понимаю,– мягко сказал профессор,– но почему именно ты должна этим заниматься? У тебя выпускные экзамены в этом году. Я позвоню в исполком, и ей найдут работу.
– Хорошо, позвони,– обрадовалась Марфенька,– но работа в данном случае – это не все: ей нужна моральная поддержка и ласка!
– Но экзамены...
– А у тебя – твоя работа. У каждого что-нибудь есть. Я теперь не брошу ее, даже... даже если бы это правда помешало экзаменам. Человек дороже какого-то там аттестата.
Марфенька рассердилась, черные глаза ее сверкали и даже вроде как начали косить, что у нее бывало только в минуты крайнего раздражения. Евгений Петрович с интересом посмотрел на нее и слегка поморщился. Разумеется, он был недоволен появлением в своей квартире этой женщины, но Марфенька, судя по всему, не собиралась отступать, и профессору пришлось покориться обстоятельствам.
– Ты говоришь, она москвичка... Следовательно, прописана в Москве? Прописана? Ну, где она там у тебя...
Доктор технических наук вошел в столовую, где давно уже проснувшаяся Христина со страхом прислушивалась к доносившимся до нее обрывкам фраз. Она угрюмо встала, как вставала в колонии при входе в барак начальника отделения, испуганно глядя на хозяина этой роскошной, по ее понятиям, квартиры. Она каждую минуту ждала, что ее выгонят, а Марфеньке достанется за то, что она ее привела.
Евгений Петрович вежливо поздоровался за руку, попросил ее сесть и сам присел в кресло. Затем он так же вежливо устроил Христине настоящий допрос. Марфенька стояла возле, готовая вмешаться, если отец чем-нибудь обидит гостью. Но, к ее некоторому удивлению, он оказался удивительно тактичным, так что Христина сразу приободрилась. Между прочим он спросил, какое у нее образование, и, когда Христина ответила, что семилетнее, Марфенька так и ахнула про себя: уж очень было непохоже.
– У вас есть какие-нибудь документы?...– спросил Евгений Петрович.– Потребуются для поступления на работу.
