Королева сделала приветственный жест рукой и торопливо покинула комнату. У нее хватило мужества скрыть в себе свои душевные муки и с гордо поднятой головой пройти по залам дворца. Пред придворными она хотела быть королевой, чтобы никто не подозревал, какой мучительный пожар сжигал ее душу. Но наконец достигнув своего будуара и будучи уверена, что никто не подслушивает ее и не подглядывает за ней, она превратилась из королевы в тяжко страдающую женщину. Она опустилась на колени и с надрывающим душу стоном воскликнула:
— Господи, Господи, сведи меня с ума, чтобы мне не знать того, что Томас покинул меня!…
XI
КАТАСТРОФА
После нескольких дней тайных мук и скрытых слез, после нескольких ночей, проведенных в рыданьях и безутешном горе, Екатерина наконец успокоилась, приняв твердое и непоколебимое решение.
Генрих VIII был при смерти, и, как много ни страдала и ни терпела она благодаря ему, он все же был ее супругом, и она не хотела стать клятвопреступницей и обманщицей у его смертного ложа. Екатерина решила отречься от своей любви, которая была так чиста и так целомудренна, как молитва девственницы, от той любви, которая была так далека, как утренняя заря, и все-таки тем же небесным светом заливала мрачную тропу ее жизни.
Королева хотела принести самую тяжелую жертву: она намеревалась отдать любимого человека другой женщине. Елизавета любила его. Екатерина не желала допытываться, любит ли ее взаимно Томас Сеймур и не была ли клятва, которую он дал ей, королеве, на самом деле только грезой, обманом. Нет, она не верила в это, она не верила, что Томас Сеймур может изменить, способен быть двуличным. Елизавета же любила его; она была юна и красива и пред ней была великая будущность. Екатерина достаточно сильно любила Томаса Сеймура и не желала лишить его этой будущности, предпочитая принести себя в жертву любимому человеку.
Какое могло быть сравнение между ней, изнуренной горем и страданиями женщиной, и юной, жизнерадостной Елизаветой? Что могла предложить она Сеймуру? Уединенную жизнь, любовь и счастье… Когда король умрет и сделает ее свободной, на престол вступит Эдуард VI, и она, Екатерина, будет не более как забытой и затертой вдовой короля, в то время как Елизавета, сестра короля, может быть, принесет в приданое любимому человеку королевскую корону.
Томас Сеймур был честолюбив, Екатерина знала это. Может наступить день, когда он раскается, что не выбрал вместо вдовствующей королевы наследницу престола, и Екатерина решила предупредить этот день. Она хотела добровольно уступить принцессе Елизавете любимого человека, хотела побороть свое сердце и принести эту жертву.
Сжав это сердце руками, чтобы не слышать, как оно плачет и стонет, она пошла к Елизавете и с нежною улыбкой сказала ей:
— Сегодня я приведу вам, принцесса, любимого человека. Король исполнил свое обещание; собравшись со своими последними силами, он подписал вот этот акт, который дает вам свободу выбрать себе супруга не только среди венценосцев, то есть разрешил вам сделать свой выбор, следуя свободному влечению сердца. Я передам этот акт любимому вами человеку и пообещаю ему свое личное содействие и помощь. Король сегодня очень страдает и все больше и больше теряет сознание, но будьте уверены: если он в состоянии выслушать меня, я приложу все силы своего красноречия, чтобы склонить его исполнить ваше желание и дать согласие на ваш брак с графом Сэдлеем. Теперь я пойду принять графа, а потому побудьте в своей комнате, принцесса, потому что скоро Сеймур принесет вам этот акт.
Королева испытывала жгучую боль, словно ее грудь пронзили мечом и медленно поворачивали его. Но она была сильна духом, она поклялась вынести до конца эту муку и вынесла ее. Ни судорога губ, ни один вздох, ни стон не выдали тех мучений, которые она терпела; правда, ее лицо было лишено румянца, а взор печален; но это можно было объяснить тем, что она по ночам бодрствовала у смертного ложа своего супруга и сокрушалась об умирающем.
У Екатерины хватило геройства нежно обнять эту юную девушку, которой она только что принесла в жертву свою любовь, и она с кроткой улыбкой прислушивалась к восторженным словам благодарности Елизаветы.
Без признака слез на глазах королева твердым шагом вернулась на свою половину, и ее голос не дрогнул, когда она приказала дежурному камергеру пригласить к себе обер-шталмейстера графа Сэдлея. Однако она чувствовала, что ее сердце разбито, и с тихой покорностью прошептала:
— Он уйдет, и я умру! Но, пока он здесь, я хочу жить и пусть он не подозревает, как я страдаю!
А Елизавета в это время восторженно ликовала, потому что наконец-то она была у цели своих желаний.
О Боже, как медленно и скучно тянулись для нее минуты! Должна пройти еще целая вечность, прежде чем придет к ней любимый человек, который вскоре станет ее супругом!… У королевы ли он? Может ли она уже ждать его?
Как прикованная стояла Елизавета у окна и не спускала взора с обширного двора. Она знала, что Сеймур должен пройти вот через тот большой подъезд, через ту дверь, чтобы попасть на половину королевы…
Вдруг восторженный крик сорвался с губ Елизаветы…
Вот он, вот он, Томас Сеймур! Вот остановился его экипаж, его лакеи в расшитых золотом ливреях открыли дверцу, и он вышел из экипажа. Как прекрасен и великолепен его вид! Как благородна и горда его высокая фигура, как правильны и красивы черты его цветущего, юного лица! Как надменна и высокомерна его улыбка и каким жизнерадостным блеском горели его глаза!
На минуту взор Сеймура остановился на окнах Елизаветы. Он поклонился ей и вошел в дверь, которая вела во флигель, занимаемый королевой.
Сердце Елизаветы билось так бурно, что она почти задыхалась.
Вот Сеймур достиг большой лестницы… теперь он уже наверху… Вот он входит в покои королевы, проходит первую комнату, вторую, третью. В четвертой его ждет Екатерина.
О Боже! Елизавета отдала бы год жизни за то, чтобы слышать, что скажет ее возлюбленному Екатерина и что ответит он ей на эту неожиданную весть; она отдала бы год жизни, чтобы иметь возможность увидеть его восторг, его удивление и радость. Ведь он был так красив, когда улыбался, так очарователен, когда в его глазах горел огонь любви и желания!…
Елизавета была юным, несдержанным ребенком. Ей казалось, что она задохнется, томясь ожиданием; ее сердце сильно билось, в груди замирало дыхание. Счастье сделало ее крайне нетерпеливой.
— Если он не придет сейчас, я умру, — пробормотала она. — О, если бы мне хоть краем глаза взглянуть на него или всего лишь услышать его! — Она вдруг запнулась, ее глаза заблистали, и очаровательная улыбка мелькнула на ее лице. — Да, я хочу видеть и слышать его, — продолжала она. — Но ведь я могу сделать это! У меня есть ключ, который дала мне сама королева и который подходит к замку в дверях, отделяющих мои комнаты от ее. С этим ключом я проберусь в ее спальню; будуар, в котором она, без сомнения, примет графа, расположен возле спальни. Я войду тихо-тихо и скроюсь за портьерой, отделяющей будуар от ее спальни; таким образом, я буду иметь возможность видеть его и слышать все, что он будет говорить!
Принцесса, как ребенок, весело рассмеялась и бросилась к письменному столу, на котором лежал ключ. Она высоко подняла его, словно победный трофей, и с сияющим взором воскликнула:
— Я увижу моего Томаса!
Затем она поспешила к заветной двери.
Елизавета не ошиблась, ее расчеты были верны. Королева приняла графа в своем будуаре. Она сидела на диване против дверей, которые вели в большой приемный зал. Эти двери были настежь открыты, и таким образом, пред ее взором был весь огромный зал. Она могла наблюдать за графом Сеймуром, пока он шел
