Сумасшедший! — обреченно подумала Тори. Несет какой-то бред. Надо его успокоить.
— Нет, конечно, — мягко сказала она. — Вы ни в чем не виноваты. И кому придет в голову вас винить?
— Конечно, Филипу. Он требовал, чтобы я непременно присутствовал на свадьбе.
— Филип — это муж Анджелы? — уточнила Тори.
— Ну да, и мой родной брат.
Фу, с облегчением вздохнула Тори. Кажется, ситуация проясняется. По крайней мере, этот тип не грабитель и не сексуальный маньяк. И даже, кажется, не отвергнутый жених. Но все же решила уточнить:
— Выходит, вы делали предложение невесте собственного брата?
— Ну да, что ж тут такого? Анджела — просто прелесть. Я сразу сказал Филипу, что, если он на ней не женится, это сделаю я.
— И как он отреагировал?
— Сказал, что пристрелит меня как бешеную собаку! — весело сообщил незнакомец и мимоходом опустил руку в первую попавшуюся коробку. А затем... жестом фокусника, вынимающего из шляпы живого кролика, вытащил оттуда банку с кофе и пакетик сухих сливок. — Вот и твой кофе, — радостно воскликнул он. — Теперь ты обязана выйти за меня замуж... Если, конечно, тебе есть во что переодеться.
Девушка вспомнила о своем наряде и вспыхнула от смущения и злости.
— Ясно, — парировала она. — Это у тебя дежурная фраза при встрече с представительницами прекрасного пола. «Выходи за меня замуж!» вместо «Привет, как поживаешь?»
— А ты колючая! — Он засмеялся. — Прямо кактус. Маленький колючий кактус.
Тори вздрогнула. Дались ему эти кактусы!
— Я — Тори, — напомнила она. — Если уж тебе хочется меня как-то называть. Кстати, ты тоже мог бы представиться, раз уж мы так мило разговорились.
— Я — Алан Йорк! — Он обезоруживающе улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Не сердись, малышка Тори. Я не хотел тебя обидеть.
Но именно после этого извинения, казавшегося совершенно чистосердечным, девушка почему-то надулась. Алан нагнулся и внимательно вгляделся в ее бледное личико с огромными серыми глазами, обведенными синевой.
— Ты неважно себя чувствуешь? — неожиданно мягко спросил он. — Какие-то неприятности?
— Да, я чувствую себя не очень хорошо, мистер Йорк.
— Алан, просто Алан, — поправил он.
— Я так плохо себя чувствую, что пустила в дом незнакомца, который рассказывает мне какие-то небылицы про свою то ли невесту, то ли невестку, дружбу с шейхами и послами и полеты над пустынями. Я, должно быть, просто сошла с ума!
— По-моему, дело обстоит не так плохо. Скорее всего, ты просто не выспалась, — предположил ее собеседник, едва сдерживая смех. Но, посмотрев на несчастное личико девушки, сочувственно добавил: — Ну-ка рассказывай, что у тебя стряслось. Я вижу, ты и вправду огорчена.
И Тори неожиданно для себя начала рассказывать этому совершенно чужому человеку о своих неприятностях — целом вихре, урагане, тайфуне всевозможных мелких и крупных неприятностей, которые преследовали ее последнее время. Умолчала она только об одном.
— Да-а, — вздохнул Алан, терпеливо выслушав эту довольно бессвязную скороговорку.
Жаловаться маленькая девушка в тюрбане из полотенца явно не умела.
Есть люди, которые умеют жаловаться красиво, можно сказать, профессионально, со смаком, вызывая у слушателей не только сострадание, но и непреодолимое желание немедленно броситься им на помощь, не жалея времени, денег и собственной драгоценной энергии. Тори Грейхем к таким людям, увы, не принадлежала. Свои проблемы она всегда решала сама, никому не жаловалась и никогда не плакала... никогда...
Тори неожиданно всхлипнула. Это Алан виноват! Он смотрел на нее с таким сочувствием... Тот протянул ей чистый платок, но девушка гневно встрепенулась.
— Я никогда не плачу и никакие платки мне не нужны. Ясно?!
— Ясно, — кивнул все понимающий Алан. — Тогда рискну предложить тебе мое плечо. Ты не можешь себе представить, как приятно хорошенько выплакаться на таком широком, надежном плече. Это тебе не платочек... Ладно-ладно, не сверкай глазами. Есть еще один вариант утешительной терапии. Могу сварить кофе и приготовить завтрак.
Слезинки на глазах Тори мгновенно высохли.
— А ты умеешь готовить? — заинтересовалась она.
— Понял. Ты выбираешь второй вариант, — притворно-печальным голосом резюмировал Алан. — Учти, я разочарован.
Несмотря на минорный тон, он тут же развил бешеную деятельность. Причем действовал так, словно каким-то таинственным образом отгадал мысли и желания маленькой хозяйки коттеджа. Впрочем, неизвестно, кто тут больше походил на хозяина. Прежде всего странный гость приволок откуда-то кресло с подушкой и пледом и, бесцеремонно подхватив Тори на руки, усадил ее в это уютное гнездышко. Растерянная и ошеломленная, Тори выглядывала из него, словно маленькая взъерошенная курочка с красным гребешком на голове.
Она хотела было отчитать непрошеного благодетеля, но... но ее тело, едва прикрытое ветхим халатиком, еще ощущало нежное прикосновение больших и горячих мужских ладоней. И нега разливалась по нему, гася раздражение и гнев... Тори прикрыла ставшие тяжелыми веки и на минуту позволила себе предаться чувству незнакомого блаженства. Странно... Раньше мужские прикосновения рождали в ней совсем другие чувства.
А Алан уже вовсю хозяйничал на кухне, словно по волшебству находя все необходимое в многочисленных коробках и ящиках. Вскоре девушка, свернувшаяся калачиком в старом кресле, ощутила восхитительный, ни с чем не сравнимый запах кофе. А затем услышала, как на сковородке скворчит ее любимая яичница с ветчиной... Тогда она открыла наконец глаза и стала наблюдать за тем, как Алан передвигается по кухне, сдвигая в сторону мешающие ящики и коробки, накрывая на стол, колдуя над кофеваркой...
— Вообще-то я могла бы сделать это и сама, — пробурчала Тори, удивляясь своему внезапно охрипшему голосу.
— Доставь это удовольствие мне, — мягко сказал Алан.
Тори опять подумала, что следовало бы возразить против такого вольного обращения с ней и ее имуществом, но она явно с этим опоздала. Да ей, сказать по правде, и не хотелось этого делать. Ей нравилось смотреть на Алана. Разумеется, она говорила себе, что любуется этим человеком исключительно как художница. Она даже начала размышлять, как бы его нарисовала, но тут же с испугом отбросила эту мысль. Хватит, рисовала уже одного... И все же ее пальцы дрогнули, словно готовы были взять карандаш и сделать набросок. Алан словно почувствовал ее взгляд и обернулся:
— Что это ты так пристально меня рассматриваешь?
— Пытаюсь понять, что у тебя на душе, — нашлась Тори.
— Любовь, конечно. Разве ее можно скрыть? — с пафосом произнес он.
— Да-а, — протянула Тори, — искренности от тебя не дождешься. Похоже, ты крепкий орешек.
— О, меня называли и похуже! — снисходительно ответил Алан.
— Естественно, те, кто знал получше! — парировала Тори.
— А ты остроумная девчонка! — Алан расхохотался и снова погрузился в хозяйственные дела.
Тори же снова принялась его рассматривать, стараясь теперь делать это украдкой. Парень, хозяйничающий у нее на кухне, был отлично сложен, подтянут и мускулист. Впрочем, тот, о ком Тори не хотелось вспоминать, был не менее красив. Да не в красоте дело! Алан завораживал какой-то необычной для городского жителя пластикой движений, напоминавшей грацию дикого зверя. Его движения были вкрадчивы и точны. В нем чувствовалась недюжинная сила, но не было характерной для этой силы неуклюжести. Под тонкой рубашкой мягко перекатывались округлые мускулы... Под шелковистой шкурой ягуара играли мышцы... И грациозная кошечка следила за его приближением, игриво перекатившись на бок
