— Вот почему мы прекратили все контакты с этой семьей. Я перестала писать Иоланде года через два после того, как та уехала из нашего дома. А ведь мы были лучшими подругами. Хотя она совсем на меня не похожа. От своего отца она научилась лазить по деревьям, ходить по следу, охотиться, драться, даже маскироваться, а когда жила с нами, то любила проводить на мне удушающие захваты, а иногда одевалась как Магуа — помните того бандита в «Последнем из могикан»? — и выскакивала из засады, выкрикивая индейские ругательства. Чтобы я не теряла бдительности — так она говорила.
— «Последнем из могикан»?!
— Она своего рода уникум.
— Воображаю!
— Но потом Томас скверно поступил с моим папой, и мама решила, что лучше бы как-то дистанцироваться. Для нее это было очень важно. Она считала, что и для отца так будет лучше, ведь у него возникли психологические проблемы. Это вопрос лояльности, так она говорила. — Я улыбнулась. — Но теперь я знаю, что это была ошибка — когда я перестала писать Иоланде. Она-то мне писала до самого конца восьмидесятых. Хотя в последние годы ее письма были не слишком любезными. Иоланда ясно дала мне понять, что я ее предала и что она меня ненавидит. — Я закусила губу. — За все двенадцать лет я впервые написала ей две недели назад. Когда услышала, что Томас умер, то отправила ей записку. Ну, вы представляете — нечто короткое и невразумительное. «Мне очень жаль, что это случилось с твоим отцом. Прими мои искренние соболезнования. Лола». Она не ответила, и я не могу ее за это винить.
Мы немного помолчали. Камни переливались перед нами, как вода. Протянув руку, Эрик коснулся иероглифов.
— Де ла Роса… — наконец произнес он. — Коллеги упоминают его имя практически в каждой беседе. Это наше священное чудовище. Но лично я не считаю его самым интересным персонажем во всем, что связано со стелой. Еще в детстве меня совершенно не волновало, что там написано. Я просто хотел побольше узнать о приключениях того, кто ее нашел. То есть о Тапиа, который появился на сцене за пятьдесят лет до Томаса. Оскар Анхель Тапиа…
— Вы уже говорили о нем. И мама упоминала это имя.
— Именно он стащил камни из-под самого носа у индейцев. Именно он пробудил во мне интерес к любителям древностей того времени. И именно он привел меня к фон Гумбольдту.
— И какова же его история?
— Оскара? Бедный старик! Он считал, что, раз он нашел стелу, дальше проблем уже не будет. В 24-м году он был кофейным магнатом, жил в своем имении на острове Флорес и, сделав состояние, решил, что должен потратить его на поиски древностей. Он вел шифрованный дневник, делал записи о своих приключениях. Так вот, в своем дневнике он пишет, что сделал из слуг проводников, которые помогали ему осматривать окружающую местность. И действительно, он нашел несколько интересных вещей — амфору, изделия из кремня, пару небольших идолов; все они хранятся в этом музее. Однако выкапывание черепков не удовлетворяло, хотелось большего, и он спросил у своих слуг, нет ли поблизости чего-нибудь действительно крупного. И, как видите, такая вещь там оказалась. — Эрик махнул рукой в сторону стелы. — Местонахождение этих панелей местные жители держали в строгой тайне. Легенда гласит, что камни были прокляты. Поэтому все лакеи и горничные молчали о панелях — боялись сразу же упасть замертво. Только кухарка оказалась не столь суеверной…
Эта кухарка, надеясь на то, что в ее жизни наступят благоприятные перемены, рассказала ему о панелях, которые находились в южной части Петена. «Сегодня от своей главной поварихи я услышал поразительную новость. Она рассказывает о голубом каменном фолианте, изящных пропорций и отличной работы, который просто валяется в джунглях, дожидаясь, пока его не вытащит оттуда рука смелого ценителя — такого, как я». Он записал это в своем дневнике — как я уже говорил, в обратном порядке.
— А вы запомнили наизусть.
— Меня давно интересовал этот человек благодаря своей любви к криптографии. Так или иначе, Тапиа долго уговаривал своих слуг принять участие в экспедиции, а потом предложил им столько денег, что проклятие стало казаться не таким уж страшным. Однако, как повествует история, кухарке не заплатили. А пока что сеньор Тапиа вместе со своими слугами отправился в глубь тропического леса, по чрезвычайно опасному пути. Переходя реку, он потерял двух человек. Там, на берегу реки, он и обнаружил эти панели. Заставил слуг выкопать их из земли и как-то доставить в свое имение — после чего их стали неправильно именовать стелой Флорес. И тут проклятие начало сбываться.
— Что же произошло?
— Люди стали умирать от ужасной болезни и погибли в течение года. Симптомы у всех были одинаковыми: кожа синела, больные катались по полу в страшной агонии. Боясь заразиться, местные жители сбежали с острова. — Эрик пожал плечами. — Однако что-то подсказывает мне, что дело тут не в проклятии.
Я улыбнулась:
— В кухарке?
— Должно быть, она подложила им яду, а потом забрала то, что считала своей долей — или чуть-чуть больше, — и быстрее ветра бежала из дома.
— Неудивительно, что это произвело на вас сильное впечатление.
— Лишь много лет спустя я стал думать о камнях как таковых. И только в возрасте двадцати лет прочитал книгу де ла Росы «Бессмысленное в иконографии майя».
— Мою мать интересовали прежде всего иероглифы.
— Должен сказать вам одну вещь. — Эрик искоса взглянул на надписи. — Я никогда не разделял теорию о том, что они ничего не означают.
— Не знала, что остались какие-то несогласные.
— Ну, я всегда мечтал доказать, что профессор Санчес ошибалась.
— И каким образом?
Эрике улыбкой покачал головой:
— Пока не имею ни малейшего понятия, но это не значит, что так будет всегда.
— Мечтать не…
В этот момент сзади послышались шаги и чьи-то руки обняли меня за плечи.
Повернувшись, я увидела перед собой пылающий взгляд, пышные усы, безукоризненный твидовый костюм и спокойную улыбку Мануэля — моего отца. По внешнему виду было невозможно догадаться о том, что он пережил в последние дни, — только очень хорошо знающие его люди могли прочитать об этом в его глазах.
— Лола! — И отец прижал меня к себе.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Ни полиция, ни армия не располагают людьми, чтобы искать Хуану в джунглях, где, боюсь, она как раз и находится, — сказал папа.
Мы находились в директорском кабинете, куда прошли после того, как я представила друг другу его и Эрика.
— Зачем ей понадобилось туда, не знаю. Она говорила, что просто хочет отдохнуть, хотя я этому не очень поверил… Что касается полиции, то я звонил туда, наверно, раз тридцать, но Рио-Дульсе смыла несколько деревень, окрестные жители просто гибнут от голода. Здесь это не так заметно, но на северо- востоке бедствие ужасное. Помочь нам они не могут. Шесть дней назад она сказала мне, что отправляется в лес. И вот с тех пор я сижу здесь и дожидаюсь, когда она позвонит.
Слушая отца, я думала, стоит ли сказать об электронном письме, но пока не видела, чтобы это могло чем-то помочь, к тому же мама просила ничего ему не говорить. Эрик также, видимо, решил хранить ее тайну.
Мы сидели напротив письменного стола, а папа занимался тем, что наливал кофе из стоявшего в углу небольшого пластмассового кофейника. Я видела, что он всячески старается себя сдержать, и все же еще
