все еще оставшуюся на камне. Но когда я придвинулась почти вплотную и провела пальцем по буквам, то смогла разобрать:
На этом мои эксперименты в области палеологии благополучно закончились. Держа под мышкой мамин дневник, я пошла дальше и шагала до тех пор, пока не попала в большой зал с высокими сводами, достаточно хорошо освещенный, чтобы здесь можно было читать. По полу и стенам бегали зеленые и коричневые ящерицы, тучами летали насекомые, которых приходилось время от времени отгонять руками. Я села, высоко подняв колени, чтобы держать мамин дневник, и под таинственный плеск, создаваемый плавающими саламандрами и ныряющими жабами, принялась размышлять о том, что со мной происходит. Мысль о том, что я буквально полчаса назад собиралась опознать тело собственной матери, а вместо нее увидела совершенно другую женщину, плюс шок, который я испытала, прочитав ее дневник, — все это привело меня в состояние нервного срыва.
Чтобы успокоиться, я посмотрела на дневник, лежавший у меня на коленях. Вода частично повредила корешок, в розовой обложке зияла дыра.
Откуда-то издалека доносился звучный плеск — резвились какие-то обитатели в многочисленных здешних водоемах. Висевшая под потолком небольшая бронзовая лампа отбрасывала на меня золотистый луч.
Я снова открыла мамин дневник и принялась читать.
19 октября
На следующий день. Провела утро, просматривая то, что когда-то написала, и подумала — как трудно забыть свое прошлое независимо от того, приятны ли эти воспоминания.
Хотя забыть де ла Росу, очевидно, выше моих сил.
неразборчиво
Например, Лола всегда напоминает мне о нем. Странное дело — мне кажется, что она многое взяла от Мануэля. Не только в том смысле, что она книжный червь, а иногда бывает немного застенчивой, но и в том отношении, что она отличается точно таким же упрямством, а также робостью — так ни разу и не выбралась со мной в лес, подобно Мануэлю с его безумными фобиями.
В конце концов мне придется с этим примириться. Она кабинетный работник и никогда не поедет со мной в Гватемалу.
Я рассмеялась, смех эхом отразился от каменных стен. За последние несколько дней, когда я шла по следу мамы, спасалась от потопа, выбиралась из тонущего автомобиля, выручала Иоланду и ехала в армейском караване, я почувствовала себя такой крутой, что даже великой Хуане Санчес было бы трудно побить этот рекорд.
Но тут я возобновила чтение и сразу перестала смеяться.
Тем не менее у нее другие волосы, другое телосложение, лицо, руки, глаза.
Забавно, что кто-то может иметь полное сходство с тем, кого ты ненавидишь, — и все же ты любишь его так, что это становится смыслом всей твоей жизни.
А моя любимая Лола и есть смысл всей моей жизни. Думаю, это единственное, что мне по- настоящему удалось. Пусть даже Томас никогда меня не любил.
Ну, каждый сожалеет о чем-то своем.
Как там поется в той старой песне?
И тем не менее…
Возможно, я все-таки должна напомнить себе, что, кроме нашей дочери, у меня есть и другое утешение.
Теперь я должна снова обратить свои мысли к этому предмету.
Поскольку именно я, а не мой возлюбленный соперник, разгадала загадку «Королевы нефритов».
Сжав дневник обеими руками, я снова и снова перечитывала один и тот же фрагмент:
Странное дело — мне кажется, что она многое взяла от Мануэля.
У нее другие волосы, другое телосложение, лицо, руки, глаза.
Забавно, что кто-то может иметь полное сходство с тем, кого ты ненавидишь…
Нашей дочери.
Пожалуй, эти строчки можно было истолковать только одним способом. За год до моего рождения у моей матери была связь с Томасом де ла Росой, и де ла Роса стал моим отцом. Он, а не Мануэль Альварес.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Наверное, плохо, когда для человека сразу меняется слишком многое, но сейчас, сидя в полумраке пещеры, я сгорала от желания узнать все.
У меня затекли спина и шея, кроме того, в пещере было очень сыро. Свет от бронзового фонаря отбрасывал на поверхность воды сверкающие золотистые пятна. Над водой тучами вились комары, в свете лампы они почему-то казались особенно гладкими и блестящими. Когда я переворачивала страницу, шорох бумаги разносился по всему залу.
Вскоре я подошла к записи, сделанной непосредственно перед маминым отъездом в эту страну.
20 октября
Несмотря на плохой прогноз погоды, я решила через два дня отправиться в Гватемалу, чтобы отыскать там камень.
Мне уже недостаточно просто опубликовать свои открытия относительно лабиринта Обмана. Я решила отправиться туда одна, чтобы завершить работу Томаса. Именно таким образом я отдам дань его памяти.
Что за открытия относительно лабиринта Обмана? Я принялась еще быстрее листать страницы дневника.
25 октября, 20.00
Я сейчас в Антигуа, дождь усиливается с каждой секундой. На тот случай, если я попаду в ураган, я для сохранности привожу здесь расшифрованный текст. А сам дневник я оставлю в отеле «Санто- Доминго».
Полгода назад мне пришлось редактировать написанную невыносимым Эриком Гомарой монографию
