ДОЧЬ
ОТЕЦ. Послушай, Хэйзель, мама не скажет больше ни слова, и мы будем продолжать, но мы уже час сидим здесь, и становится поздно.
Огонек больше не возвращался, но он снова заблестел в коротком стихотворении «Природа электричества», которое Джон Шейд послал в нью-йоркский журнал «Денди и Бабочка» в 1958 году, но которое появилось только после его смерти:
Наука, кстати, говорит нам, что Земля не только распалась бы на части, но исчезла бы как призрак, если бы из мира вдруг пропало электричество. >>>
Один из примеров, приводимых ее отцом, странен. Я совершенно уверен, что это я однажды, когда мы обсуждали «зеркальные слова», заметил (и я помню изумленное выражение на лице поэта), что «колесо», прочитанное наоборот, дает «оселок», а «T. S. Eliot» — «toilest» [16]. Впрочем, правда и то, что Хэйзель Шейд была кое в чем похожа на меня. >>>
В разговоре Джон Шейд как добрый американец произносил «again» в рифму с «pen», а не с «explain». Любопытно соседство этих рифм здесь. >>>
Мне кажется, я могу догадаться (в моей лишенной книг горной пещере), какие стихи имеются в виду, но, не справившись, не хотел бы называть их автора. Вообще же я скорблю о злобных выпадах моего друга против самых знаменитых из современных поэтов. >>>
В черновике заменено более значительным — и более благозвучным вариантом:
Хотя можно предположить, что здесь имеется в виду человек (кто бы он ни был), занимавший эту должность в то время, когда Хэйзель Шейд была студенткой, читателя нельзя винить, если он отнесет это к Полю X., хорошему администратору, но ничтожному ученому, возглавлявшему английское отделение Вордсмитского колледжа с 1957 года. Мы встречались время от времени (см. Предисловие и примечание к строке 894), но не часто. Главой отделения, к которому принадлежал я, был профессор Натточдаг — «Неточка», как называли мы этого славного человека. Конечно, мигрень, так мучившая меня последнее время, что однажды мне пришлось уйти посредине концерта, на котором я как раз сидел рядом с Полем X., не должна бы была касаться чужого человека. По-видимому, однако, касалась, и даже очень. Он наблюдал за мной и немедленно после кончины Джона Шейда распространил мимеографированное письмо, начинавшееся так:
«Некоторые члены английского отделения весьма обеспокоены судьбой рукописи поэмы, или частей поэмы, оставшихся после покойного Джона Шейда. Эта рукопись попала в руки человека, который не только не обладает квалификацией для того, чтобы ее редактировать, так как принадлежит к другому отделению, но который также, как известно, страдает умственным расстройством. Думается, что некоторые юридические меры…» и т. д.
«Юридические меры», конечно, могут быть приняты и кое-кем другим. Но неважно; справедливый гнев умеряется удовлетворением от предвкушения того, что этот
