Поляны окропил холодный свет луны.Чернеющая тень и пятна белизнызастыли на песке. В небесное сияньевершиной вырезной уходит кипарис.Немой и стройный сад похож на изваянье.Жемчужною дугой над розами повисфонтан, журчащий там, где сада все дорогисоединяются. Его спокойный плескнапоминает мне размер сонета строгий;и ритма четкого исполнен лунный блеск.Он всюду — на траве, на розах, над фонтаном —бестрепетный, а там, в аллее, вдалеке,тень черная листвы дробится на песке,и платье девушки, стоящей под каштаном,белеет, как платок на шахматной доске…18 сентября 1918
Большая Медведица
Был грозен волн полночный рев…Семь девушек на взморье ждалиневозвратившихся челнови, руки заломив, рыдали.Семь звездочек в суровой мгленад рыбаками четко всталии указали путь к земле…23 сентября 1918
«Вдали от берега, в мерцании морском…»
Вдали от берега, в мерцании морском,я жадной глубиной был сладостно влеком.Я видел небосвод сквозь пену золотую,дрожащий серп луны, звезду одну, другую…Тускнел далекий свет, я медленно тонул.Манил из глубины какой-то чудный гул.В волшебном сумраке мой призрак отражался.В блестящий траур волн я тихо погружался.10 октября 1918
Поэт
Среди обугленных развалин,средь унизительных могил —не безнадежен, не печален,но полон жизни, полон сил —с моею музою незримойтак беззаботно я брожуи с радостью неизъяснимойна небо ясное гляжу.Я над собою солнце вижуи сладостные слезы лью,и никого я не обижу,и никого не полюблю.Иное счастье мне доступно,я предаюсь иной тоске,а все, что жалко иль преступно,осталось где-то вдалеке.Там занимаются пожары,там, сполохами окружен,мир сотрясается, и старыйпереступается закон.Там опьяневшие народыведет безумие само, —и вот на чучеле свободыбессменной пошлости клеймо.Я в стороне. Молюсь, ликую,и ничего не надо мне,когда вселенную я чуюв своей душевной глубине.