безвредное эхо, - она растворилась в скудной реальности, когда почтенная хозяйка вечера пригласила его за кафедру; но пока видение длилось, каким оно было ясным! В середине первого ряда он увидел одну из своих прибалтийских теток в жемчугах, кружевах и накладных белокурых буклях, надеваемых ею на все выступления знаменитого, хоть и бездарного актера Ходотова, которого она издалека обожала, пока не сошла с ума окончательно. Подле нее сидела и обмахивалась программкой, застенчиво улыбаясь, клоня гладкую темную головку и сияя Пнину нежным карим взором из-под бархатистых бровей, его мертвая возлюбленная. Убитые, забытые, неотмщенные, неподвластные тлению, бессмертные сидели его старинные друзья, расточившись по смутному залу среди людей совсем недавних, вроде мисс Клайд, скромно вернувшейся в первый ряд. Ваня Бедняшкин, расстрелянный красными в Одессе в 1919-м за то, что отец его был либералом, весело помахал бывшему однокашнику рукой из заднего ряда. И усевшиеся понеприметней, доктор Павел Пнин и его взволнованная жена, оба немного размытые, но в целом прекрасно оправившиеся от темного их распада, смотрели на сына с такой же всепоглощающей любовью и гордостью, с какой смотрели в тот вечер 1912 года, когда на школьном празднике в честь столетия победы над Наполеоном он (мальчик в очках, такой одинокий на сцене) читал стихотворение Пушкина.
Недолгое видение исчезло. Старая мисс Херринг, отставной профессор истории, автор книги 'Россия пробуждается' (1922), перегнувшись через одного-двух соседей по креслам, похвалила мисс Клайд за ее речь, а из-за спины этой дамы другая мерцающая старушка застилала ей взор парой иссохших, беззвучно хлопающих рук.
Глава вторая
1
Утренний перезвон знаменитых колоколов вайнделлского колледжа был в самом разгаре.
Лоренс Дж. Клементс, ученый, преподающий в Вайнделле, чьим единственным популярным курсом была 'Философия жеста', и его жена Джоан (Пенделтон, выпуск 1930-го) недавно расстались с дочерью, лучшей студенткой отца: на предпоследнем курсе Изабель вышла замуж за выпускника Вайнделла, получившего в далеком западном штате место инженера.
Колокола музыкально звенели под серебряным солнцем. Обрамленный просторной оконницей городок Вайнделл - белые тона, черный узор ветвей - выступал (как на детском рисунке - в примитивной, лишенной воздушной глубины перспективе) на сланцево-сером фоне холмов; всюду лежал нарядный иней; сияли лаковые плоскости запаркованных автомобилей; старый, похожий на цилиндрического кабанчика, скотч- терьер миссис Дингуолл отправился в свой обычный обход - вверх по Уоррен-стрит, вниз по Спелман-авеню и обратно; но ни дружеское участие соседей, ни красота ландшафта, ни переливчатый звон не делали это время года приятней: через две недели, с неохотой помедлив, учебный год вступал в свою самую суровую пору - в весенний семестр, и Клементсы чувствовали себя подавленно и одиноко в их милом, продуваемом сквозняками, старом доме, который, казалось, свисал с них ныне, будто дряблая кожа и просторный костюм какого-то дурня, ни с того ни с сего сбросившего треть своего веса. Все-таки Изабель еще так молода и рассеянна, и они ничего по сути не знают о родне ее мужа, они и видели-то лишь свадебный комплект марципановых лиц в снятом для торжества зале с воздушной новобрачной, совсем беспомощной без очков.
Колокола, которыми вдохновенно управлял доктор Роберт Треблер, деятельный сотрудник музыкального отделения, все еще в полную силу звенели в ангельском небе, а над скудным завтраком из лимонов и апельсинов Лоренс, светловолосый, лысоватый, нездорово полный, поносил главу французского отделения, одного из тех, кого Джоан пригласила к ним сегодня на встречу с профессором Энтвислом из Голдвинского университета.
— Чего это ради, - пыхтел он, - тебе приспичило приглашать Блоренджа? Вот уж мумия, зануда, оштукатуренный столп просвещения!
— Мне нравится Энн Блорендж, - сказала Джоан, подчеркивая кивками свои слова и свою привязанность. 'Вульгарная старая злыдня!' - воскликнул Лоренс. 'Трогательная старая злыдня', - тихо возразила Джоан, и именно в этот миг доктор Треблер звонить перестал, а телефон - начал.
Сказать по правде, искусство введения в повествование телефонного разговора пока еще сильно отстает от умения писателей передать беседу, ведомую из комнаты в комнату или из окошка в окошко над грустной узенькой улочкой древнего города, где так драгоценна вода и ослы так несчастны, где торгуют коврами, и всюду, куда ни глянь, минареты и иностранцы, и дыни, и трепетное утреннее эхо. Когда Джоан проворной машистой поступью достигла настырного аппарата прежде, чем тот умолк, и произнесла 'хэлло' (заводя брови и поводя глазами), ей ответила гулкая тишина; все, что она смогла разобрать, - это был звук дыхания, привольный и ровный; немного погодя голос воздыхателя сказал с забавным иностранным акцентом: 'Один момент, извините меня', - сказал словно бы между делом, и опять заслышались вдохи и выдохи и, чуть ли не хмыканье с гмыканьем, а может быть и легкие стоны, сопровождаемые похрустываньем - как будто от торопливо листаемых страниц.
— Хэлло! - сказала она.
— Вы, - осторожно предположил голос, - миссис Файр?
— Нет, - сказала Джоан и повесила трубку. - И кроме того, - продолжала она, перемахнув на кухню и обращаясь к мужу, который уже подобрался к бекону, приготовленному ею для себя, - ты же не станешь отрицать, что Джек Кокерелл считает Блоренджа первоклассным администратором.
— Кто звонил?
— Кому-то понадобилась миссис Фьюер или Фейер. Слушай, если ты и дальше будешь пренебрегать всем, что Джордж... (Доктор О. Дж. Хэлм, их домашний врач.)
— Джоан, - сказал Лоренс, который после куска опаловой ветчины стал значительно благодушней, - Джоан, дорогая моя, ты ведь сказала вчера Маргарет Тейер, что хочешь сдать комнату, верно?
— О, Господи, - сказала Джоан, и телефон послушно зазвонил заново.
— По всему судя, - произнес тот же голос, с удобством возобновляя беседу, - я по ошибке использовал имя информатора. Я соединился с миссис Клемент?
— Да, это миссис Клементс, - сказала Джоан.
— Это говорит профессор... - последовал несуразный взрывчик. - Я веду русские классы. Миссис Файр, которая теперь полдня работает в библиотеке...
— Да, миссис Тейер, я знаю. Так вы хотите взглянуть на комнату?
Он хотел. Может ли он осмотреть ее приблизительно в полчаса? Да, она будет дома. И Джоан хлопнула трубкой о рычаг.
— Кто на сей раз? - спросил муж, оглядываясь по пути наверх, в уединение кабинета, и не снимая с перил весноватой пухлой руки.
— Лопнувший пинг-понговый мячик. Русский.
— Профессор Пнин, Господи-Боже! - воскликнул Лоренс. - 'Я с ним знаком; то в самом деле перл...' Ну нет, я напрочь отказываюсь пускать этого монстра в свой дом.
И он свирепо полез наверх. Она спросила вослед:
— Лор, ты кончил вчера статью?
— Почти. - Он свернул по изгибу лестницы за угол, Джоан слышала, как ладонь его, скрипя, скользит по перилам и затем ударяет по ним. - Сегодня закончу. Сначала придется подготовиться к экзамену по ЭС, черт бы их побрал.
Что означало 'Эволюция смысла' - главный его курс (двенадцать слушателей, увы, далеко не апостолов); курс открывался и должен был завершиться фразой, обреченной в будущем на повсеместное цитирование: 'Эволюция смысла является в некотором смысле эволюцией бессмыслицы'.
