розовый цвет! – Он прищурил глаза, разглядывая бутылочки травницы.– Не может быть! – усмехнулся он мгновением позже.– Приворотное зелье, черт меня возьми!
Свита загоготала. Глаша залилась краской и сжала кулаки.
– Красотка,– выступил из круга оборотней развязный юнец со скользкими покрасневшими глазами и блудливой улыбкой,– я готов оказать тебе всю свою благосклонность и безо всяких зелий. Иди сюда, сладенькая…
Глаша еще больше стиснула кулаки, и тонкое стекло треснуло, выплеснув заключенное в него приворотное зелье на куртку девушки. В воздухе разлился дразнящий аромат клубники. От неожиданности Глаша всплеснула руками, тяжелая баночка с освежином и пробирка с растишкой упали на землю и укатились в кусты. Она машинально попыталась поймать вторую склянку с приворотным зельем, подскочившую вверх, но та скользнула в руках, оставив ей лишь пробку, и дождем пролилась на ее волосы, вызвав новый приступ гоготания у бандитов.
Пока девушка отфыркивалась, совершенно забыв о том, что, по словам травницы, одна лишь капля приворотной настойки творит чудеса, хохот смолк, и над поляной повисла зловещая тишина. Когда Глаша вытерла глаза, практически умыв лицо зельем, откинула мокрые волосы, пропахшие клубникой, и с опаской глянула на притихших заговорщиков, то ее поджидал удивительный сюрприз. Злоумышленники, подавшись вперед, таращились на нее с таким благоговением, что Глаша почувствовала себя Дженнифер Лопес, у которой на церемонии вручения «Грэмми» в момент нахождения на сцене слетела не только одна бретелька, но и все платье целиком.
– Миледи,– пролепетал главарь, стремительно срываясь с места и подскакивая к ней.– Возьмите платок. Позвольте, я сам,– не дожидаясь разрешения растерянной девушки, он дрожащей рукой приложил платок к ее щекам и осторожно отер их. Да так увлекся, что спустился ниже, стал поглаживать шею и запустил руку с платком аж в ворот куртки.
– Вы что себе позволяете! – в бешенстве вскричала Глаша, отскакивая сторону.
Главарь поднес платок к лицу и с жадностью вдохнул его запах. Его глаза затуманились.
– Извращенец! – потрясенно пискнула Гликерия, ища поддержки у публики. Но публика сверлила ее возбужденными взглядами, и даже Оливье, безвольно повиснув в руках врагов, не сводил с нее осоловелого взора.
– Моя королева,– сдавленно прошептал главарь, бросаясь к ней с явным желанием заключить в объятия и утащить в кусты. От его равнодушия и безучастности не осталось и следа, теперь мужика просто колбасило от переполняющей душу страсти.
– Сэр, вы не джентльмен! – выпалила Глаша, уворачиваясь от его лап.
– Искусительница! – простонал тот, пускаясь в погоню за девушкой.
– Оливье, спаси меня от этого маньяка! – проверещала она, наворачивая круги по поляне. Главарь не отставал.
– Чаровница! – продолжал восхищаться он.
Свита с живейшим вниманием взирала на происходящее.
– Сударь, я юная невинная девушка! – вопила чаровница, перепрыгивая через безмятежно посапывающего Вариса.– Пощадите меня!
По рядам свиты пронесся восторженный вздох.
– О моя целомудренная роза! – вскричал главный оборотень, прибавив скорости, и выронил платок, который до сих пор держал в ладони.
Платок белым лепестком упал на землю, и зрители рванули с мест, затеяв возню за право обладания им. Раздался треск ткани, грязные ругательства, посыпались тумаки. Глядя на это, Глаша на мгновение замешкалась, и тут преследователь сгреб ее в охапку.
– Ах ты, бродяга, смертный прыщ! – гневно взвизгнула «роза», одним кулаком двинув пылкому поклоннику в лоб.
Тот лишь сдавленно пискнул, но хватки не ослабил, а, напротив, даже умудрился приложиться мокрыми ледяными губами к ее шее.
– Ах, сударь! – всхлипнула она, обращаясь к ближайшему оборотню из свиты, долговязому брюнету с бородкой-эспаньолкой, отхватившему свой кусок драгоценного платка и теперь с нежностью поглаживавшему огрызок ткани в руках.– Что же это такое делается! Что же вы стоите и смотрите-то? Ах, спасите меня скорее!
Тот как будто только и ждал ее призыва – тут же вылетел вперед и пронзительно взвизгнул, обращаясь к главарю:
– Милорд, вы негодяй! Я вызываю вас на дуэль!
– Ты, Каспар? – поразился тот, нехотя отрываясь от любования Глашиными прелестями, открывающимися в вырезе куртки.– Ты бросаешь вызов мне, своему хозяину?
– Сейчас же отпустите миледи! – вскипел Каспар.
– С удовольствием избавлю прекрасную леди от такого досадного поклонника,– процедил главарь, отпуская Глашу и вынимая меч.
Дуэлянты закружились по поляне, кто-то нежно тронул девушку за плечо.
– Месье,– прозвенел тут же высокий мужской голос.– Оставьте даму в покое!
– Ах, вы, месье, негодяй!
– Вы ответите за свои слова, подлец! – И минутой позже по поляне закружила вторая пара дуэлянтов.
– Сударь! – оскорбленно вскричала Глаша, начинающая наслаждаться этой неожиданной заварушкой, обращаясь к тощему блондину, не сводящему с нее мутных глаз.– Ваши взгляды для меня оскорбительны!
Тут же трое бросились с побоями на бедного блондина.
Гликерия, забавляясь, носилась по поляне, уворачиваясь от желающих ее потрогать, потискать, заключить в объятия и осчастливить любым другим способом, сея зерна раздора и натравливая тех, кто еще недавно были союзниками, друг на друга, и обещая победителю свою глубочайшую признательность, нежнейшую благосклонность и любовь до гроба.
– Ах, сударь, врежьте ему хорошенько! – звонко командовала она.– Он на меня косо посмотрел! Да, вот так, так! Ах, вы мой герой! Милостивый государь, проучите этого вульгарного гоблина, и я вас обязательно поцелую… Потом!
«Дубиной по лбу, если станете настаивать»,– добавляла она про себя.
Двойная доза любовного зелья превзошла все ожидания. Забыв про свои преступные намерения, коварные заговорщики воспылали страстью к Гликерии и ревностью друг к другу и устроили бой не на жизнь, а на смерть. Спустя полчаса поляна была завалена трупами и ранеными. Несколько человек, спотыкаясь и перепрыгивая через тела своих недавних товарищей, продолжали выяснять отношения с помощью мечей, кинжалов и кулаков, а прекрасная дама, устало сидя на краю полянки, не уставала подбадривать их кричалками, вопилками и обещаниями станцевать победителю танец живота. Оливье со спящим Варисом угрюмо отсиживался в кустах. Еще в самом начале заварушки Глаша приказала ему оттащить наследника оборотней в сторонку и караулить его безмятежный сон. Маркиз, подпавший под влияние убойного любовного зелья, нехотя послушался и теперь страдал, мучаясь завистью к своим соперникам, ловко порхающим по трупам под внимательным присмотром девушки.
Гликерия не была кровожадной по своей природе, ей даже было жаль глупых оборотней, истреблявших друг друга под влиянием любовных чар. Но она прекрасно понимала, что, кабы не зелье травницы, которое она, умница, прихватила украдкой от Оливье, оборотни, решившиеся убить наследника рода, живыми бы их не отпустили. А потому она решила относиться к происходящей на ее глазах бойне как к компьютерной игрушке, чтобы не принимать все близко к сердцу и не раскваситься раньше времени.
Наконец последние из оставшихся в живых порубили друг друга в капусту, и раненый и изможденный победитель, на редкость уродливый крепыш с низким лбом и глазами навыкате, пошатываясь на каждом шагу, двинулся к девушке за обещанным призом. Та, ласково улыбнувшись, приказала ему закрыть глаза и достала из-за спины увесистый булыжник, который заранее присмотрела для награждения победителя. Герой, изумленно охнув, рухнул к ее ногам. А Гликерия, отбросив орудие премирования, с чувством выполненного долга и с тяжелым сердцем покинула поле брани и направилась на журчание ручейка, чтобы
